лицу. Он спешил 
подальше от этого страшного дома и 
думал:
«Никогда не вернусь! Сегодня же сяду в поезд – и в любую сторону, хоть в 
Магадан...
»
Коля Садовский обогнал Ишутина и снова загородил ему дорогу.

– Мы же не договорили, – заявил он. – Самое интересное впереди.

Ишутину пришлось затормозить.

– Куда они понесли бесчувственного мальчика? – спросила Алиса.

«Ведьма! – думал Ишутин. – Еще издевается! Все знает и издевается. Знает же, 
что понесли его в заколоченный дом посреди двора».

– Все, – сказала Алиса Садовскому. – Отпускай. Он нам больше не нужен. Они 
унесли Колю в заколоченный дом посреди двора.

– Ты что, мысли читаешь? – спросил Ишутин с облегчением. Хорошо, что отпустили. 
Могло и хуже кончиться.

– Стыдно вам! – сказала Алиса. – У вас на глазах два здоровых мужика тащат 
мальчика, а вы от страха пытаетесь скрыть это преступление.

– Я не хотел скрывать, но меня попросили. А может, у них есть право мальчиков 
носить?
– Вы подлец, – сказал Коля Садовский вполне серьезно, – и не смейте возражать. 
И я с вами еще встречусь. Вам от меня никуда не деться.

И тогда Ишутин вдруг припустил по улице. Лишь фалды его замшевого пиджака 
развевались, будто сзади за Ишутиным гнались два гуся. Алиса слышала его 
удаляющиеся сбивчивые 
мысли:
«А ведь доберется... кто-нибудь до меня и доберется... Как же так – хочешь не 
вмешиваться, и обязательно до тебя кто-нибудь доберется... Нет, никогда! В 
первый же поезд и в Магадан, в Сочи, во Львов... там устроюсь поваром... и ни 
во что не вмешиваться...
»
– Он безнадежен, – сказала Алиса. – Его не перевоспитаешь. Таких людей лечить 
надо.

– Побежали обратно, – сказал Садовский.

Они повернули обратно под арку. Вдруг Алиса замерла.

– Стой, – шепнула она Садовскому.

Доски, которыми было заколочено окно на дальней от ребят стороне дома, 
раздвинулись. Из окна вылезла скромная маленькая, горбатая старушка в белом 
платочке в горошек и с букетом тюльпанов. Старушка не спеша засеменила к 
воротам. Ребята у скамейки не обратили на нее внимания.

Старушка вышла из заколоченного дома. Алиса быстро завертела настройкой, ловя 
мысли старушки. И хорошо сделала, потому что никто, кроме нее самой, не понял 
бы ни слова в мыслях этой мирной бабушки: бабушка думала на космолингве – языке,
 которого в наше время никто еще и не знает.

«Скорей, – думала бабушка, – они поймали этого рохлю и труса. Он обязательно во 
всем сознается, как только скроется из моих глаз. Если трус продал кого-то один 
раз, он и других продаст. Надо догнать его и обезвредить... А почему Алиса 
догадалась, что он соврал? Вот и она, в воротах стоит, на меня смотрит... Что у 
нее торчит из уха? Не провод ли миелофона?..
»
Алиса схватила Садовского за рукав, и они выбежали в переулок.

– Скорей! – крикнула Алиса. – В 
подъезд!
Они успели нырнуть в подъезд в тот моме