силу, которая со временем вызовет вселенский мир, когда уроки от войны уже не 
понадобятся больше и белые крылья мира развернутся над успокоенной землёй.
      Теперь перейдём к самому повествованию. Когда заря занялась над полем 
битвы, и Арджуна занял место на своей боевой колеснице, запряжённой белыми 
конями, рядом с Божественным Возничим, он почувствовал, как сердце его сжалось. 
Он увидел друзей и родственников по обе стороны, более того, своих собственных 
учителей Бхиму и Дрону во главе своих врагов. Какое сердце не пришло бы в 
смятение при виде такого столкновения противоречивых обстоятельств?
      Прежде чем начать битву на поле Курукшетра, в сердце Арджуны должна была 
совершиться ещё одна битва. И пока эта битва бушевала, он был в смятении, 
унынии и не мог разобраться в своей дхарме. Что ему делать? Неужели сохранение 
царского достоинства было достаточной ценой за гибель близких? Зачем корона, 
когда сердце разбито? С истинным предвидением проносилось перед его внутренним 
взором всё страдание, которое ожидало и победителей, и побеждённых, когда в 
опустелом дворе он тщетно будет искать своих возлюбленных близких, товарищей 
своего счастливого детства. Эта тень грядущего спустилась тяжёлым гнётом на его 
любящее сердце. "О, Мадхусудана, как я направлю стрелы на Бхиму и Дрону, на тех,
 которые достойны глубокого почитания? Воистину, лучше питаться подаянием, как 
нищий, чем убивать этих великих гуру. Убив их, я буду есть пищу, обагрённую 
кровью." (II, 4,5). И все его рассуждения были правильны. Его идеи о смешении 
каст, о постепенном угасании дхармы, которое последует за битвой на Курукшетре, 
были верны. История подтвердила их, дхарма действительно пришла в упадок, и 
смешение каст совершилось на самом деле. Следовательно, он видел правильно, но 
недостаточно далеко. Непосредственное будущее он видел ясно и правильно, и 
слова его, с ограниченной точки зрения, были воистину "словами мудрости", но то 
была мудрость мира сего, мудрость непросветлённого ума. Он видел с истинным 
предвидением, что ожидающая его битва приведёт Индию к погибели, но он не видел 
той более могущественной Индии, которой предстояло появиться из неизбежных 
страданий и ожидающей её гибели. И не удивительно, что несмотря на всю свою 
относительную мудрость, Арджуна не мог проникнуть сквозь покрывало, закрывающее 
будущее, и не мог увидеть, какое благо должно родиться из этого временного 
бедствия. Но почему же в таком случае Арджуна навлёк на себя такое строгое 
порицание? "Откуда напало на тебя в минуту опасности это позорное, недостойное 
арийца отчаяние, закрывающее врата рая, о Арджуна? Не поддавайся слабости! 
Стряхнув презренное малодушие, воспрянь, о Парантапа" (II,2,3). Почему этот 
строгий выговор? Потому что план Логоса должен быть выполнен, чего бы это ни 
стоило для данного момента, теми, которые являются исполнителями воли Его. В 
этом плане Арджуна должен был сыграть свою роль. Но смущённый, сбитый с толку, 
он не в состоянии был различать этот план, который не мог изменяться, как бы ни 
противился Арджуна, что бы он ни делал для предотвращения его. Он должен был 
понять, что форма может умереть, но Дух - никогда, и что, когда форма совершила 
своё дело, следует, чтобы она разбивалась, а не сохранялась более, чем нужно по 
Божественному плану, что когда Дух образует для своего выражения новые формы, 
тогда только происходит дальнейшее раскрытие. Кто не решается разрушить форму, 
отслужившую свою службу, тот ещё не познал силу Жизни, которая одна созидает и 
будет созидать вечно и впредь.
      Тем не менее, в периоды разрушения существующих систем, отслуживших свою 
службу, мостом для перехода от старого порядка к новому являются люди с 
врождённым чувством долга (Сахаджан Дхарма), которые понимают необходимость 
прогресса, знают, что старые формы должны разрушаться, когда новые уже родились.
 Эти люди стойко выполняют дхарму старых форм, зная их обречённость, пока новые 
формы не утвердятся. Такие люди образуют мост, по которому не знающие закона 
могут безопасно пройти среди обломков разрушающейся системы в ту новую систему, 
которую готовит Дух, вечно обновляющий жизнь.
      Таким образом, Арджуна должен был исполнить свой долг кшатрия, чего бы 
это не стоило ему и какой бы результат ни вышел из того.
      Итак, было необходимо, чтобы Божественный план был выполнен, всё равно, 
хотел ли того Арджуна или нет, ибо сказано: "Господь пребывает в сердцах всех 
существ, о Арджуна, силою своей Майи Он заставляет все существа вращаться, как 
на колесе гончара" (XVIII, 61). Начертание дано, изменение невозможно, ибо 
Мудрость не может быть направлена неведением и прозрение, видящее будущее, не 
может быть руководимо незрячими глазами.
      Начертание не могло быть изменено ради чувств Арджуны. Время созрело и 
час пробил. "Я - Время, которое несёт отчаяние в мир", - сказал Господь. Но 
если бы это даже было возможно, он не мог, имея позади себя свою дхарму, закон 
своего духа, повелевающий ему выполнить свой долг, не мог он отступиться от той 
роли, которая принадлежала ему в силу его же прошлого. И это говорит ему Шри 
Кришна в ясных словах: "Погружённый в эгоизм, ты думаешь: не хочу я биться! Но 
тщетно твоё решение: природа принудит тебя, о сын Кунти, связанный твоей 
собственной кармой, созданной твоей же собственной природой, ты будешь 
беспомощно совершать то, чего ты в заблуждении своём не хочешь делать" (XVIII, 
59,60). Что это означает? Что в великом кризисе судьбы народа, когда Господь 
поворачивает колесо истории, никакая рука не в состоянии остановить Его, что те,
 которые избраны для руководящей роли своей прошлой кармой, не в состоянии 
противиться, что кровь воинов (кшатриев), которая текла в жилах Арджуны, а 
также сила физической наследственности, идущая от многих поколений, которые 
выполняли свой долг кшатрия лицом к лицу с врагом, увлекла бы его даже против 
его желания, против его собственных чувств и против его собственной воли. Но 
если бы он начал сражаться таким образом, побуждаемый к тому собственным 
прошлым, это было бы гибельным для него. План Ишвары был бы исполнен, колесо