и всюду по воздуху неслись клочья дыма и 
горящие ракеты. Вся эта сцена могла напомнить Чейзу то время, когда он стоял у 
пушки на границе долины и наблюдал за дымом и неразберихой,   творящейся   на   
поле   битвы.   Когда   разрывались большие ракеты, их громкие хлопки были 
подобны звукам пушечных выстрелов. Таким образом, первичным стимулятором фобии 
Чейза были не только громкие звуки, но и вся обстановка праздника.
Узнаваемые пейзажи
      Любое место или пейзаж – дом, перекресток, вид, открывающийся с 
определенного места, – все, что было известно ребенку по прошлой жизни или 
напоминает ему о ней, может пробудить поток воспоминаний. Ян Стивенсон описывал 
многих детей, которые успешно находили дорогу к дому своей предыдущей личности, 
когда их отвозили в деревню или город, о котором они говорили, вспоминая о 
прошлой жизни. Многие дети, описанные в книге Харрисонов, делали то же самое.
      Харрисоны рассказывают о том, что трехлетний Джонатан, проезжая со своей 
матерью по улицам города на автобусе, вдруг указал рукой на перекресток и с 
грустью в голосе объявил матери: «Ох, здесь моя дочь погибла». Затем он 
объяснил, что, когда он был взрослым, его маленькая дочь, Анжела, была сбита 
машиной именно в этом месте. После этого каждый раз, когда они проезжали мимо 
этого перекрестка, мальчик повторял одно и то же. Травма была настолько сильной,
 что она оставила неизгладимый след в его памяти, и вид перекрестка, где 
произошла трагедия, пробуждал эти воспоминания из прошлой жизни [2].
      Пьерс Холл
      Джоанна Холл взяла двух своих маленьких детей в деловую поездку в Хемптон.
 Дорога от дома до Хемптона занимала около часа. Дети никогда прежде не были в 
этом городе, но, когда их мать вела машину по улицам, ее шестилетний сын, Пьерс,
 казалось, знал, где они находятся.
      Пьерс воскликнул: «Ох, мама, спустись по этой улице, я хочу видеть воду и 
лодки».
      И хотя я не могла увидеть никаких признаков воды, меня так поразила 
уверенность его тона, что я повернула туда, куда он указывал. Мы поехали по 
улице и очутились в старой части города, где стояли старинные столетние дома. 
Он взволнованно воскликнул: «Посмотри, мама!» В его тоне было что-то такое, от 
чего у меня мурашки забегали по коже. «И что тут такого?» – спросила я.
      «Дом. Тот большой дом, посмотри! Неужели ты не помнишь его?»
      «Нет, Пьерс, не помню», – ответила я.
      «Но это же тот самый дом, в котором мы жили, когда ты раньше была моей 
мамой», – сказал он. У Пьерса хорошо развито воображение, и я привыкла к его 
бесконечным фантазиям.
      Но сейчас было что-то другое: я начала дрожать и покрылась гусиной кожей. 
Я не испытывала подобного чувства никогда раньше. Было такое ощущение, словно 
холодный ветер ворвался в машину.
      Я взяла себя в руки. «Ты помнишь, как жил здесь?»– спросила я.
      «Да, давным-давно», – ответил мой сын.
      Он возбужденно перечислял имена людей, живших в окружающих домах, и 
рассказывал о своих друзьях. Он сказал, что у него никогда не было братьев и 
сестер и что он дожил до глубокой старости, но «никогда не был ворчливым».
      Затем он посмотрел на меня как-то странно и сказал, изменив тему: «А 
сейчас, мама, поезжай туда, – он указал рукой прямо, – я хочу посмотреть на 
лодки». В машине вновь произошла перемена. Холод исчез. Меня уже не трясло. 
Что-то во всем этом было такое, что я ощущала, что это реально. К сожалению, я 
не сообразила вовремя спросить его имя, а когда вспомнила, время было упущено.
      Ощущение исчезло, но Пьере все равно ориентировался на местности. Я 
проехала два квартала в ту сторону, куда он указал. Внезапно мы подъехали к 
самой воде. Я очень удивилась, но Пьере не выказывал никаких признаков 
удивления. Он указал рукой на большой белый дом и спокойно сказал: «А это был 
твой любимый дом, мама».
      Я ответила: «Думаю, да», – дом действительно был очень красив.
      Кажется невероятным, что в таком огромном мире мы вновь возвращаемся к 
тем же местам, путешествуем по тем же дорогам, видим те же пейзажи, что и в 
предыдущих жизнях. Но все свидетельствует о том, что случается именно так. 
Местность, которую мы выбираем для следующей жизни, не столь случайна, как нам 
может показаться. Как Стивенсон, так и Харрисоны обнаружили, что некоторые дети 
воплощаются в пределах сотни миль от своего предыдущего жилища, а иногда даже 
ближе. Если мы часто воплощаемся рядом с предыдущим местом жительства, то нет 
ничего странного в том, что мы попадаем в знакомую обстановку. Мы буквально 
ходим по тем же дорогам.
Привет. Я люблю тебя. Прощай.
      Как мы часто возвращаемся в ту же местность, так же часто мы сталкиваемся 
и с теми же людьми, с которыми общались в предыдущих жизнях. Когда ребенок 
видит кого-то, знакомого ему по прошлой жизни, это может пробудить его 
воспоминания. Если эта жизнь завершилась недавно, ребенок может назвать такого 
человека по имени, как это сделала Сварнлата. А если прошло несколько столетий 
или поколений, ребенок может узнать саму суть человека – его душу. Как это 
происходит, я не знаю. Известно лишь, что души часто встречаются вновь, чтобы 
доделать незавершенные дела и разрешить нерешенные вопросы.
      Каждому из нас известно, как можно, впервые заглянув в глаза незнакомцу, 
понять, что вы встречались с ним и прежде. Иногда рождается любовь с первого 
взгляда, а иногда человек мгновенно вызывает ужас. Но взрослые редко когда 
помнят историю прошлой жизни, чтобы найти объяснение в ней.
      Но некоторые дети помнят. И если их еще не научили той «истине», что 
узнавать кого-то из прошлой жизни «невозможно», они могут подойти к кому-то из 
взрослых, заглянуть глубоко в глаза и произнести: «Ты помнишь меня?» Это может 
произвести сильное впечатление на взрослого человека, особенно если ребенок 
расскажет убедительную историю о том, к