ства, христианской веры. 
     А люди «со странностями», наряду с проститутками, пребывали под надзором 
полиции нравов. Таким образом, мы превратились в вольных мыслителей и перестали 
цепляться за Библию — ну, скажем, сто лет назад. 
     А о цветах вообще никто не говорил, и о развитии человеческого разума на 
этом уровне, и о том, что у нас есть какая-то задача во Вселенной, — об этом 
тоже никто не говорил. Все мы были просто «дети Божьи». 
     Итак, перед нами процесс, который теперь протекает намного драматичнее и 
быстрее, чем когда-либо прежде. Мы всё ещё держимся за религию и всё ещё не 
желаем признать роль самого человека в его эволюции. 
     На протяжении минувшего столетия мы делали квантовые скачки в развитии 
нашего разума, но сейчас чувствуем себя «неполноценными», поскольку на 
горизонте появилось нечто новое. Это всегда меня озадачивало — ну почему 
подобное нас так задевает? 
     Мы просто стали развиваться в ускоренном темпе. Иными словами, линейная 
направленность нашей жизни стала оживлённее. Сейчас она проявилась. В прошлом 
её просто не было. 
     Это была лишь слабая и пологая рябь на воде, и почти никто её не ощущал. 
Но сейчас все сравнимо с компьютерами — с их байтами, переключениями и 
операциями. И мы должны это сознавать. Это интересно! 
    Джен: Что ж, пора поговорить о детях, Со времени нашей последней беседы 
прошло целых два года. Что нового вы можете рассказать о Детях Индиго? 
Изменилось ли что-то за это время? 
    Нэнси: Я думаю, они начали лучше сознавать, кто они. Как раз сейчас я 
занимаюсь одним явлением, которое заметила лишь в прошлом году, когда была в 
Европе. Дело в том, что у гуманистов есть отличительная особенность — кривые 
зубы. 
     Это, конечно, может показаться смешным. Но у гуманистов и правда часто 
кривые зубы, рот слишком мал для передних. И мало кому их выпрямляют. Я это 
заметила. 
     Многие из этих Индиго живут в семьях, где родители не ставят детям скобки 
— я уж не знаю почему, но меня это удивило, ведь многим из таких детей уже 16, 
17, 18 лет, даже 20—22. 
     Но и у тех, кто помладше, я это тоже видела. Не знаю, будут родители 
ставить им скобки или нет, но дело даже не в этом. Просто у художников и 
концептуалистов такого нет. 
    Джен: Может, этим детям просто всё равно, как они выглядят? 
    Нэнси: У меня нет ни малейшего представления. Впрочем, я полагаю, они 
действительно не так склонны к лечению, как в своё время мы. Доктора уже не 
являются для этих детей непререкаемыми авторитетами. 
     Это единственная перемена, которую я заметила, — за исключением того, 
конечно, что Индиго становится всё больше и больше. Думаю, самые серьёзные 
перемены произойдут в следующие пять-шесть лет, но я сомневаюсь, что нам 
придется менять определения типов. 
     Мне кажется, нынешние характеристики будут только укрепляться. 
    Джен: Учитывая ваш необычный дар, не удавалось ли вам замечать какие-то 
новые цвета? 
    Нэнси: Пока нет. Но когда я столкнулась с цветом Индиго, мне сказали, что 
будет ещё один цвет. Пока я его не видела. Подождём. 
    Джен: А предположения о том, какой это цвет, у вас есть? 
    Нэнси: Нет, понятия не имею. 
    Джен: С тех пор, как мы опубликовали «Дети Индиго», в мире невероятно 
участились случаи детской жестокости — я имею в виду, когда дети убивают детей. 
Это как-то связано с феноменом Индиго? 
    Нэнси: Вспомните, что я говорила: когда дойдёт до ста процентов, одна 
половина будет создавать утопию, а другая — хаос. Другая половина начнет 
творить ад на земле. 
     Вот что я заметила: все дети, убивавшие других людей, были 
концептуалистами, а они, если помните, живут замыслами. Люди для них — лишь 
инструменты осуществления их планов. 
     Во всех случаях, за исключением тех двух учеников, которые 
(предположительно) убили своих преподавателей в колледже (речь о трагедии в 
Дартмаусе), но я не так много читала об этой истории, чтобы хорошо разобраться 
в их личной жизни и в том, что они сделали, они были из семей состоятельного 
среднего слоя, — так вот, в большинстве случаев, когда такое происходит, 
концептуалисты убивают и себя. 
     Что-то странное есть, правда, в этой недавней истории, но я ещё не 
докопалась до сути. 
    Джен: А когда это случилось? 
    Нэнси: На прошлой неделе. Отец одного из этих мальчиков нашёл их и вернул. 
Они пустились в бега, но мне кажется, что там просто что-то необычное случилось,
 из-за чего обстоятельства и изменились. 
     Так или иначе, они концептуалисты — оба. Как я уже сказала, в большинстве 
случаев они потом убивают и себя. Вот почему мне кажется, что у этих двоих 
особая история, и я надеюсь разобраться, что именно там произошло, потому что 
подобного ещё не было. 
    Джен: Они сидели на наркотиках? 
    Нэнси: Мне самой хотелось бы это знать, Впрочем, мне кажется, что у многих 
из них просто были такие родители, что ребята возненавидели весь мир. 
    Джен: И решили всем это показать, да? 
    Нэнси: А вы посмотрите на Индиго в школах: если родители над ними 
издеваются, они идут в школу, рассказывают об этом и добиваются помощи. Многие 
из них просто звонят 911 и говорят полиции: «Родители меня бьют». 
     В этом смысле они намного откровеннее