латку и провозгласили императором. К ним сразу же присоединились все войско, 
вся придворная челядь Исаака и весь его совет. Узнав об этом, Исаак попытался 
бежать, но был схвачен и ослеплен (Хониат: 5; 3; 8).

Получив власть, Алексей, по свидетельству Хониата, без всякого соображения и 
порядка начал раздавать деньги, которые Исаак вез на войну. Когда все деньги 
вышли, он стал дарить просителям поместья, угодья и разные общественные сборы. 
Когда же и этого не осталось, то в ход пошли различные почетные должности. При 
этом он поступал не так, чтобы поднять того или другого из людей знатных или 
повысить их на ближайшую или соответствующую степень, но всякого возвышал сразу 

же на самую высшую и самую главную степень. Затем император распустил войска по 

домам, не обращая никакого внимания на грабительство болгар. Народ, синклит и 
патриарх отнеслись к перевороту спокойно (Хониат: 6; 1; 1-2).

Новый государь имел любезный и добродушный характер. Всякому был открыт к нему 
свободный доступ. Он никого не отталкивал, не выкалывал глаз, не отсекал рук и 
ног и никого за все время своего правления не обрек на смерть (Хониат: 6; 3; 
10). Несмотря на эти достоинства, он оказался правителем слабым и никуда не 
годным. Все думали, что тотчас после коронации и приведения дел в порядок 
император возьмется за оружие, отправится в поход и немедленно устранит не 
только все текущие затруднения, но и исправит ошибки своего брата. Однако все 
вышло наоборот. Как бы достигнув уже верха своих желаний и получив то, к чему 
издавна направлялись все его желания, он предался полнейшей праздности. Бросив 
управление общественными делами, он только то и делал, что рядился в золото, 
выслушивал всякие доклады и удовлетворял просьбы своих прежних сообщников. Он 
беспощадно обоими руками сорил деньгами, так что в короткий срок все они 
рассеялись по карманам людей, многих из которых император даже не знал.

Между тем войны и мятежи потрясали империю ромеев, от недавнего величия которой 

не осталось и следа. Не прошло и трех месяцев после воцарения Алексея. как 
пришла весть о появлении самозванца (уже третьего по счету), выдававшего себя 
за 
императора Алексея II, казненного Андроником Комнином. Он захватил множество 
городов, взволновал всю Азию, но был вскоре умерщвлен неизвестным убийцей. 
Фракия и Македония были страшно опустошены болгарами и половцами, а турки 
теснили ромеев в Азии и взяли Дадивр. Западный император Генрих VI, сын 
Фридриха 
Барбароссы, потребовал у Алексея ежегодной дани, а иначе грозил вторжением в 
Эпир и Иллирию. Чтобы выплатить затребованную им сумму, Алексей ограбил все 
гробницы прежних императоров (Хониат 6; 1; 3, 5- 7). Но все это были лишь 
легкие 
затруднения по сравнению с тем, что пришлось претерпеть Алексею в конце своего 
царствования. В 1202 г. его племянник, тоже Алексей, сын низложенного и 
ослепленного Исаака, сумел бежать из Константинополя. В Венеции он попросил 
защиты у вождей четвертого крестового похода, которые как раз собирались 
отплыть 
в Египет. Крестоносцы сделали вид, что их тронула судьба свергнутого Исаака, и 
летом 1203 г. их корабли явились под стенами Константинополя. Флот ромеев в 
годы 
правления Ангелов пришел в полный упадок и к этому времени практически уже не 
существовал. Крестоносцы разбили цепь, преграждавшую вход в бухту Золотой Рог, 
и 
подвели свои корабли почти к самым городским укреплениям. Затем, встретив от 
византийцев только незначительное сопротивление, они высадились у Козьмо-
Демьянского монастыря и Устроили здесь лагерь.

Алексей III едва ли ни с первого дня осады затаил в душе мысль о бегстве и, 
всецело поглощенный ею, вовсе не надевал вооружения и не показывался 
неприятелю; 
но сложа руки сидел и смотрел на то, что делалось. Его близкие сановники и 
родственники с горстью конницы и небольшим отрядом пехоты появились однажды из-
за стен, как бы показывая, что город еще не совсем пуст, но этим и ограничились.
 
Лишь иногда происходили конные сшибки. В середине июля крестоносцы сделали 
решительное нападение - ненадолго овладели частью стены и подожгли прилегающие 
к 
ней городские здания. Только тогда император надел доспехи и собрал вокруг себя 

небольшой отряд. Но, едва выйдя за стены, он тут же с позором отступил, придав 
своей попыткой сопротивления еще более надменности и дерзости неприятелю. 
Возвратившись во дворец, он начал тотчас же готовиться к побегу и той же ночью 
тайно покинул столицу, взяв с собой казну и дочь Ирину. На лодке он 
переправился 
в Девельт и стал ждать, какой оборот примут дальнейшие события (Хониат: 6; 3; 8,
 
10).

П