ая у двери.
     Едва  вывели  областного,  как исправник,  толстый  и на  вид неуклюжий
человек, стал уверять, что сейчас перевернет весь Якутск, что кони будут как
из-под земли, что  тотчас  же закажет шить одежду и длинные болотные бродни,
достанет наилучшие седла.
     Утром чуть свет приехал  городничий,  привез Невельскому кожаный костюм
для верховой езды. Он сказал, что Фролов отошел, с ним лучше, но сегодня еще
болен. Городничий хитро улыбался.
     - Бродней нет. Мечусь, мечусь, но пока еще не достал... Но все будет...
     Городничий уехал.
     Миша еще вчера уговаривал Невельского, что с Фроловым  надо помириться,
извиниться, быть может. Сегодня он опять помянул об этом.
     - Я знаю, что говорю, Миша. Надо повесить подлеца, и извиняться к  нему
не  пойду,  пусть знает. Я их  всех бы перевешал своей рукой.  Я знаю, какой
несу крест добровольно, на  что  иду,  а  они, подлецы, свои обязанности  ие
могут исполнить! Что это за приглашение остаться в Якутске поплясать? Да я и
государю и военному суду скажу, что он - подлец...
     Все утро у офицеров толпились гости. Их приглашали  во все дома. Вскоре
опять приехал городничий, на этот  раз с исправником, привезли длинные Новые
бродни, смазанные салом.
     - Нашел! За четыре рубля серебром! - торжественно объявил городничий.
     К вечеру  квартира была  завалена вещами. Люди,  присланные городничим,
укладывали все в тюки.
     Миша  днем ездил проведать  больного Фролова и, вернувшись, сказал, что
тот располагает множеством замечательных сведений об Амуре, что он совсем не
плохой человек и, видно, хочет помириться.
     413
     Невельской   поехал   к   областному  с  требованием  немедленно   дать
распоряжение но всему тракту о срочном сборе лошадей.
     Корсаков сопровождал его. Он удивлялся в душе, как Невельской заботится
о переносе охотского  порта на Камчатку,  как входит во  все подробности. "А
ведь был против Камчатки!.."
     Фролов принял Невельского холодно.
     -  Как  же  нам  говорить  с  вами,  ваше   высокоблагородие,  если  вы
оскорбляете? - сказал он неприязненно.
     - Кто  из  нас  прав,  а кто  виноват  -  разберет губернатор,-  заявил
Невельской.-  А  сейчас  я призываю  вас исполнить  долг и отбросить  личные
обиды.  Под предлогом  ссоры между нами мы не можем уклоняться от исполнения
своих обязанностей.
     "Экая пьявка!"-думал областной. Он  приказал  написать  распоряжение  и
послать его с курьером.
     - Это люди без долга и чести,- сказал, выйдя от него, капитан.
     Наутро Невельской  и  Корсаков  встали в четыре часа,  написали  письма
генералу и родным в  Россию. Кони были поданы. Проводить отъезжающих явились
чиновники.  Приехал  и  Фролов.  Невельской  не  подал  ему руки,  сдержанно
поклонился.
     Фролов очень беспокоился  за своего родственника, приказчика  Березина,
который вел караван в Аян. Невельской догонит его в тайге на тракте. Что там
будет?  Как  он  накинется  на  Березина  и  сорвет на  нем зло?  А  Березин
единственный  человек,  на которого можно положиться. Но  как  втолкуешь это
Невельскому?  Фролов  и боялся капитана,  и  рад  был бы замять  происшедшую
ссору, и  не мог  решить,  как  поступить, писать ли  жалобу. Подозревал, не
нарочно ли сказаны Невельским оскорбления. Он ведь друг генерала!
     Вечером, в  двухстах верстах от Якутска, на станции, которая находилась
в юрте,  крытой дерном, Невельской сказал Мише,  показывая на молодую полную
якутку, выносившую ведро с молоком:
     - Смотри, какова! Глаза  черные и разрез  как у чилийской красавицы.  А
формы?
     - Не в моем вкусе...
     - Посмотри, сколько в ней живости, женственности, при ее полноте. Какая
свежесть!
     Над тайгой летели караваны гусей и лебедей.
     А еще через неделю в глухой и по-весеннему голой тайге
     414
     Корсаков  и  Невельской прощались,  стоя среди  кочек, там,  где  тропа
двоилась. Правая -  аянская  - шла  прямо в воду,  в болото, и, как говорили
якуты, надо было ехать десять верст но воде. Левая шла  в горы, но за ними -
по слухам - тоже болота.
     Корсаков  ехал налево, в Охотск,  наблюдать  за перенесением порта,  за
движением грузов по охотской дороге. Невельской - на Аян.
     Проводники попрощались и разъехались на вьючных лошадях. Один из якутов
сидел на иноходце, ожидая капитана и держа в поводу его коня. Казак, спутник
Корсакова, трусил за вьюками, ушедшими на Охотск.
     - Налево пойдешь - коня потеряешь...-пошутил Миша.