попу,  привез подарки,  низко
кланялся.
     — Брось свое шаманство! —  строго сказал ему  поп. —  До  тех пор сын
твой не вернется домой, пока ты не надумаешь креститься.
     Покпе такие разговоры не понравились.
     — А ты че,  моего сына купил? — спросил старик. — И чего тебе надо от
нас?! — пришел он в ярость. — Зачем ты его, как китайского раба, держишь?
     Поп молча повел глазами, нахмурил брови, и Покпа стих. Он чувствовал,
что попа ненавидит,  что креститься ему не хочется,  что Айдамбо в кабале,
но после разгрома,  который поп и сын устроили в его фанзе, старик боялся.
От одного взгляда попа он сразу струсил и стал улыбаться.
     — А ты все землю копаешь? — зло спросил он сына, уезжая.
     — Все копаю...
     Покпа через несколько дней  снова приехал и  робко попросил отпустить
сына домой половить рыбы на зиму.
     — Я больной, глаза нету... коленка болит, старуха больная...
     — Крестись —  и поедет сын домой, — отвечал поп. — Суди сам: как он с
тобой, безбожником, язычником, станет жить?
     «Такого человека загубили! Был лучший охотник и рыбак, а теперь землю
копает и  бьет родного отца,  как  собаку.  И  потому как  раз  бьет,  что
поповский закон учит отца и  мать любить и  уважать;  за  то,  что отец не
поверил, что так закон учит, его родной сын за это побил!»
     Покпа думал горькую думу и не уезжал.
     — Крестись, отец!
     Пока русские ходили мимо,  платили честно за услуги, давали водки, да
еще товары у них дешевле, чем у китайцев, — все было хорошо, Покпе русские
нравились.  Но  вот  норовят они  залезть в  душу,  хотят выбросить бубен,
божков.  Это худо...  Покпа никогда не любил шаманов. Молился редко, часто
насмехался над колдунами.  Случалось, и бивал их. Но сейчас он горой стоял
за шаманство.  Будет предательство с его стороны,  если он теперь, в беде,
отступится от шаманов.
     — Крестись, отец! — твердит Айдамбо.
     — А если креститься, то бубен надо выбрасывать, косу резать?
     — Конечно, надо все по закону сделать.
     Но как-то раз,  когда поп занят был дни и ночи на достройке церкви и,
казалось,  коготь  его  отпустил  душу  Айдамбо,  молодой  гольд  во  всем
признался отцу.  Он рассказал,  что работает у попа, желая выучиться всему
русскому, стать русским и жениться на Дельдике.
     — И ты крестись, — посоветовал он.
     — Старый закон кидать жалко, — плаксиво отвечал Покпа.
     — Ну, потихоньку будешь шаманить. Что мы, одни, что ли, так? Все люди
так делают.
     — Так-то можно! —  обрадовался старик. —  А мыться-то надо или только
рубаху другую надеть?
     — Мыться надо обязательно.
     — А вот это худо!
     Требованиями попа Айдамбо еще  мог поступиться,  но  вкусы и  желания
Дельдики были  для  него  законом  непреложным.  Отца  надо  было  вымыть,
выскрести, иначе нельзя везти домой невесту.
     — Черт тебя знает! — удивлялся Покпа.
     Старик собрался домой с намерением подумать хорошенько.  У него стало
легче на душе.
     «Значит, ум еще остался у сына, не совсем одурел», — думал он.
     Покпе даже  нравилось,  что  сын  пустился на  такую хитрость,  чтобы
завладеть невестой.
     «Хочет всех перехитрить.  А-на-на!  Пожалуй,  и  верно,  чем скорей я
крещусь,  тем лучше пойдет дело.  Только бы не проболтаться кому-нибудь, а
то мы с ним пропали!..  Конечно, я тоже пойду креститься, тогда жить будем
лучше. Я так и подумал сразу, когда меня побили».
     — А старуху тоже крестить? — спросил он у попа.
     — И мать тоже, чтобы вся семья отошла от язычества.
     Довольный Покпа отправился домой.
     «Что теперь моя  старуха скажет?  Обязательно ее  крещу.  Пусть будет
правильно все понимать», — со злорадством думал он.
     Узнав, что Иван приехал в Мылки, Покпа явился к нему.
     — Ну, как Айдамбо? — спросил Бердышов.
     — Стал у попа работником, — отвечал старик.
     — А зачем же ты его пустил к попу? — спросил Иван недовольно.
     — Как зачем? —  с недоумением ответил гольд. —  Он сказал, что это ты
велел ему русским стать. Это он для тебя старается из-за девки.
     — Пусть  приходит ко  мне, —  сказал Иван, —  я  помогу.  Что  обещал
Алешке — сделаю!


                                  * * *

     Ветер нес песок, шумел в кустарниках за пустым огородом.
     «Вот уж и все сделано!  Выкопал я огород, ссыпал картошку в подполье.
Вот как у  русских делается.  И ладно!  Я словно от этого крепче стал.  Не
страшна мне теперь и на огороде работа».
     Айдамбо было грустно,  что ныне на  охоту он не пойдет,  что придется
е