результате к месту назначения молодой «насмешник» прибыл уже с распухшими 
ногами «только чуть жив». Вместе с Иваном его еще посадили было на цепь. И хотя 
потом оковы сняли, было уже поздно. 15 февраля 1602 года Василий умер.
   Иван же, хитрый от природы, остался жив тогда и вообще выжил, единственный 
из братьев Филарета. После смерти Василия у него открылась «старая… черная 
болезнь», и он перестал говорить, владеть рукой и ногами. Но затем, по дороге в 
Уфу, как сообщал пристав, «язык у него появился, рукою стал владеть, и на 
персты маленько приступает… а сердцо здорово и ест доволно». В мае 1602 г. в 
Уфу пришел приказ о переводе Ивана Никитича в Нижний Новгород, а в сентябре 
1603 г. ему уже велено ехать в Москву.
   Остальные родственники и свойственники Романовых также все были сосланы, и 
лишь немногие вернулись здоровыми. Их владения были, как обычно, «отписаны на 
государя». Ближайший друг Федора Никитича Александр Репнин пребывал воеводой в 
Яренске, откуда его выслали с женою и детьми, якобы (или же действительно) за 
растрату государевой казны. Князь Б. К. Черкасский умер в темнице. Сын его, 
племянник Филарета, Иван затем был отправлен вместе с Иваном Романовым в Нижний,
 а потом и в Москву. Вернулись из ссылки сестра Никитичей и некоторые другие 
родичи. Но это были уже жалкие обрубки некогда мощного семейного древа.
   Время, однако, работало не на Годунова. Не зря буйствовал Филарет в своем 
северном захолустье. Близился конец этого первого в его жизни «плена». Филарет 
оплакивал погубленную жизнь и не знал, что впереди еще почти столько же лет и 
не все самое тяжелое позади.

   Трехлетний голод – предтеча Смуты
   Ранней весной 1601 года над всем центром России начали низвергаться 
беспрерывные дожди. Они шли и все лето, превратив поля в болота, а дороги – в 
реки грязи.
   15 августа вдруг ударил необычайно ранний мороз, побивший все мало-мальские 
всходы, чудом взошедшие на склонах вспаханных холмов.
   После этого тысячи обездоленных мужиков хлынули в Москву, надеясь хотя бы 
здесь найти кусок хлеба.
   Правительству стало необходимо найти этим людям какое-нибудь дело и за 
данную им работу накормить и напоить работных людей, не давая им возможности 
превратиться в бродяг и разбойников.
   В Москве началось большое строительство, которое требовало тысячи рук.
   В Кремле был построен самый большой в России двухэтажный каменный дворец, 
почти такого же размера, как нынешний Кремлевский дворец. На Ивановской площади 
Кремля была воздвигнута пятиярусная постройка из белого камня высотою 38 с 
половиной саженей, получившая название «Иван Великий».
   Хотя источники не сохранили имени зодчего, руководившего возведением этого 
грандиозного столпа-колокольни, вполне возможно, что этим мастером был Федор 
Конь – величайший русский архитектор того времени.
   За Кремлем строились мосты и церкви, но этого не хватало, чтобы обеспечить 
всех работой и хлебом.
   Годунов распорядился раскрыть закрома Москвы и раздавать хлеб голодным, а в 
других русских «градах и весях» конфисковывать у помещиков запасы зерна и 
раздавать их голодным. Но помещики ловко срывали эти правительственные 
мероприятия, войдя в сговор с местной администрацией.
   На второй и третий год повторились неурожаи и бескормица. Люди поели все, 
что можно, стали питаться падалью, собаками, кошками, воронами, в конце концов, 
дойдя до людоедства.
   За два с половиной года в Москве умерло от голода более ста тысяч человек.
   По всей Руси собирались в небольшие ватажки «бунташные холопы», нередко 
выходили на большие дороги и дворяне со своими шайками, а в 1603 году около 
Москвы лихие люди охотились в большом отряде атамана Хлопка Косолапа.
   Воеводы царя Бориса бились со всеми этими недругами, как будто то были не 
православные христиане, а иноземные схизматики.
   От всего этого казна пустела, торговля хирела, государство ослабевало.
   Однако жизнь всею своей повседневной тяжестью ложилась на простых людей, а 
наверху, возле царского трона, продолжались интриги, борьба одних против других,
 что, в конечном счете, вылилось в борьбу всех против всех.

   Небесные предзнаменования
   Сейчас трудно, а порой и невозможно объяснить, почему в самом начале XVII 
столетия столь часто возникали необыкновенные небесные явления. Для нас, людей 
просвещенных, отстоящих от того, что происходило во времена Бориса Годунова, на 
три века, понятно, что это были миражи, объясняемые искривлением лучей света 
из-за аномального преломления света в атмосфере, связанные с особенностями 
плотности и температуры воздуха. Эти искаженные изображения налагаются друг на 
друга, меняются быстро и разнообразно, что и вызывает к жизни картины 
причудливые и необыкновенные.
   Так, судя по всему, было и в начале XVII столетия, когда над Москвой 
всходили две, а то и три луны или два, а то три солнца одновременно.
   По ночам на небе горели высокие огненные столбы, а летом 1604 года в ясный 
полуденный час встала над Москвой огненная хвостатая комета.
   Засухи и ливни стали причиной того, что на улицах Москвы появились лесные 
звери, а коровы и кобылы, овцы и козы стали часто приносить то двухголовых, то 
невесть каких диковинных уродцев.
   Чудовищные вихри налетали на Москву, то и дело сами собой звонили колокола, 
раскачиваясь под ударами ветра, а когда буря начинала уже совершенно 
неистовствовать, то падали колокольни, с домов срывались крыши и то там, то тут 
вспыхивали сполохи пожаров.
   Юродивые, бабки-кликушки, темные нищеброды и вездесущие странники, которых 
внимательно и сочувственно слушали на торжищах и у церковных папертей сотни 
москвичей, в голос предрекали: «Быть беде!» Они же говорили, что царевич 
Дмитрий Иванов