данного договора ясно, что в жизни 
столицы княжества важнейшую роль играл великокняжеский тысяцкий, он ведал 
хозяйственными делами и в мирное и в военное время. Князья-совладельцы 
управляли и, естественно, получали доходы с помощью наместников. У великого 
князя также был свой наместник. Система управления была, как видим, сложной и 
часто приводила к разного рода путанице. Сыновья Калиты неоднократно вынуждены 
были вести между собой переговоры, чтобы устранять возникающие недоразумения. 
Младшие братья пошли на некоторые материальные уступки великому князю Семену 
Гордому, передали ему право судить княжеских слуг, живших в столице.
   После его смерти новый великий князь Иван Иванович Красный присоединил его 
треть к своей, проигнорировав завещание старшего брата. Вскоре умер и сам Иван 
II Красный, и его московские владения, согласно завещанию, вновь были поделены 
пополам между Дмитрием Ивановичем – в будущем Донским – и Иваном Ивановичем, 
вскоре, однако, скончавшимся. Москвой теперь владели Дмитрий Иванович и 
Владимир Андреевич, князь Серпуховской. Подробнее об этом будет сказано позже.

   Митрополит Алексий
   Подобно тому как Симеон в просторечии звался Семеном, Сергий – Сергеем, 
Алексия называли Алексеем. Однако, так как в этом очерке речь пойдет о лице 
духовном, станем и мы звать его по церковным канонам – Алексием.
   Он происходил из известного боярского рода Бяконтов и был первым сыном 
боярина Федора Бяконта, у которого потом родились еще четыре сына.
   Первенца, появившегося на свет около 1293 года, назвали Елевферием. По 
сведениям, наверняка легендарным, крестным отцом новорожденного был Иван Калита,
 скорее всего совсем мальчик.
   Когда было Елевферию двадцать лет, он постригся в монахи и стал жить в 
Богоявленском монастыре, основанном в 1296 году недалеко от Кремля князем 
Даниилом Александровичем. При пострижении Елевферий Бяконт стал иноком Алексием.

   В Богоявленском монастыре Алексий сошелся с монахом Стефаном, братом Сергия 
Радонежского. В обители образовался монашеский кружок, который поддерживал 
тесные связи с самим митрополитом Феогностом и пользовался авторитетом среди 
московских бояр и великокняжеского окружения. Стефан, например, был духовником 
Семена Гордого и тысяцкого Василия.
   Феогност вскоре заметил выдающиеся способности Алексия. Молодой монах стал 
епископом Владимирским, а вскоре Феогност выбрал его среди других достойных 
своим преемником на митрополичьей кафедре.
   В 1353 году моровая язва поразила митрополита Феогноста. На смертном одре он 
написал Константинопольскому патриарху послание, в котором просил рукоположить 
в сан митрополита Русской православной церкви Алексия. Великий князь Семен, как 
мы помним, тоже пораженный этим беспощадным недугом, отправил аналогичное 
письмо императору Византии. По два посла – от митрополита и великого князя – 
отправились в Константинополь. Приняли их там благожелательно, и просьба 
Феогноста и Семена была исполнена. Послы вернулись на родину, когда тот и 
другой рекомендатели уже скончались.
   Моровая язва опустошила в середине XIV столетия многие страны Евразии и 
Северной Африки. На Русь она накатывалась многократно. В некоторых городах и 
сельских районах население сократилось в несколько раз. В Глухове и Белозерске 
в живых не осталось ни одного человека. В Смоленске после третьего нашествия 
чумы уцелели пятеро счастливцев. Они вышли из родного города, закрыли ворота и 
побрели куда глаза глядят. В Москве Семен Гордый тоже заболел чумой. После того 
как Семен Иванович умер, Алексий в начале 1354 года отправился в 
Константинополь. Алексий был первым москвичом, претендующим на место 
митрополита всея Руси. Из-за этого в столице Византийской империи встретили 
коренного москвича настороженно, долго приглядывались к нему. Решения ждать 
пришлось не один месяц. Лишь 30 июня 1354 года Вселенский патриарх православной 
церкви рукоположил Алексия в сан митрополита всея Руси и выдал ему грамоту.
   Вернувшись на родину, новый глава Русской церкви стал при мягкотелом великом 
князе Иване Ивановиче и первым советником, и наставником, и руководителем во 
всех важных делах. Впрочем, как ни старался Алексий удержать на должной высоте 
авторитет великокняжеского престола, правление Ивана II было неспокойным для 
Москвы. К тому же в конце пятидесятых годов константинопольский патриарх 
Филофей рукоположил в митрополиты всея Руси еще одного человека – некоего 
Романа, по-видимому грека. Это во всех отношениях странное решение внесло 
неразбериху в жизнь русского духовенства.
   Митрополит Алексий вынужден был вновь поехать в Константинополь. Патриарх 
Филофей внимательно выслушал рассказ о беспорядках, причиною которых явилось 
двоевластие в Русской церкви, и принял еще одно, совсем не Соломоново, решение: 
он объявил Алексия митрополитом Киевским и Владимирским, а Романа – Литовским и 
Волынским.
   Некоторое время спустя после возвращения из Константинополя великий князь 
получил письмо от хана Джанибека. В нем грозный повелитель Орды, в частности, 
писал: «Мы слышали, что Небо ни в чем не отказывает в молитве митрополита 
Алексия: пусть он вылечит с помощью молитвы мою супругу».
   Митрополит Алексий приехал в Орду и излечил Тайдулу, страдавшую от глазной 
болезни. Благодарная ханша щедро наградила митрополита Алексия. Он получил от 
нее конюшенный двор в Кремле, до этого принадлежавший баскакам, драгоценный 
перстень Тайдулы с изображением дракона и грамоту, освобождающую русское 
духовенство от податей. Жена Джанибека также «прекратила зло», которое чинил на 
Руси ордынский посол Кошак, налагавший по личной прихоти обременительные налоги 
на князей. Во время его пребывания в Орде началась распря между отцом и сыном. 
Хана Джанибека, вернувшего