переговорах с врагом, и в попытке их утаить. Явная измена, со всеми 
вытекающими…
          Неизвестна дальнейшая судьба топарха. Поверили ли его оправданиям, 
сохранил ли он пост, свободу и жизнь? Одно несомненно: после «Записки» власти, 
если и пропустили мимо ушей грохот рухнувшего каганата, уже не могли оставить 
без внимания вышедшую к северным рубежам Восточного Рима державу.
          Тем паче, что во главе империи в кои то веки стоял не бражник и не 
книжник, не завсегдатай кабаков или библиотек, а боевой офицер, полководец. 
Впрочем, новый император и извилистая дорожка, приведшая его на трон – уже 
совершенно другая история. 
           
     2.     Судьба императоров.
           
     И не завертывай ты во улицы мещанские,
     А во те переулочки Маринкины.
     И курва б…дь Маринка Игнатьевна
     Отравила, провела до девяти молодцов,
     Все царевичей-королевичей,
     Отравит тебя во десятыих.
     Былина «Добрыня и Маринка Игнатьевна».
     
          Мы помним, как Роман II  повстречал юную красотку по имени Анастасо. 
Об уровне того, с позволения сказать, заведения, где наследник престола Второго 
Рима впервые увидел свою будущую супругу, говорит то, что Анастасо была не 
только его, э-э-э… сотрудницей, но и дочерью хозяина. Проще говоря, даже 
кабаком это место было трудно назвать. Притон – гораздо точнее. Однако непросто 
же тогда приходилось стражникам портовых кварталов! Поди последи за порядком, 
если где-то на кривых улочках изволит развлекаться единственное чадо 
государя-императора.  Шваль же и шпана, напротив, наверняка благоденствовали 
(точнее, благоночествовали), и желали молодому владыке всех возможных благ. Что 
ж, одно-то благо он обрел. Не благо даже, мы уже говорили – судьбу. Хотя, 
конечно, недалекий Роман не подозревал, что привел из вечной зловонной ночи 
портовых трущоб в чертоги властителей судьбу не одного, а целых трех (если не 
четырех) императоров.
          Первое упоение чудесным вознесением из притона во дворец наверняка 
прошло достаточно быстро. И наверняка Анастасо – то есть уже Феофано – быстро 
надоел свекр, этот пожилой, крепко пьющий книжный червь, живущий грезами о 
былом величии империи ромеев. Спившиеся престарелые интеллигенты действительно 
бывают очень нудными, особенно же нудными они кажутся молодым и полным жизни 
животным вроде Феофано. Зная Константина, можно предположить, что, на правах 
государя и свекра, он почитал своим долгом наставлять юную сноху в обязанностях 
не просто знатной дамы, но супруги и будущей матери наследников 
восточно-римского престола. Судя по дошедшим до нас сочинениям, стиль 
Рожденного в Пурпуре не блистал ни увлекательностью, ни разнообразием. И 
поучения его, как легко догадаться, доводили Феофано до белого каления.
          Подугас со временем и ореол сказочного принца, окружавший Романа в 
глазах юной жены. Не поручусь, поняла ли она, что «упорство», с которым он 
отстоял их брак, было просто капризным упрямством бородатого младенца, 
помноженным на беспомощность родителей. Елена Лакапина просто с материнской, 
животной слепотой обожала единственного сына, Рожденный же в Пурпуре оказался в 
роли отца совершенно несостоятелен. Наверное, все-таки сначала она не поняла 
этого. Все-таки нелегко признать, что, мягко говоря, ошиблась, приняв  за героя,
 за мужчину своей мечты тряпку, ничтожество, неспособного повзрослеть ребенка. 
Гораздо легче найти виноватого. В этом случае и искать-то долго не приходилось. 
Конечно, Романа «подавляют»! И не кто-нибудь, а его проклятый папаша! Зануда 
багрянородная! Вот если бы его не стало, тогда бы мой Роман показал!
         Ну и не последним было то обстоятельство, что Константин стоял на пути 
молодой четы к бесконтрольному использованию императорской казны по своему 
усмотрению.
          Проницательный читатель уже догадался… ну да, в Константинополе такие 
вопросы решались довольно однотипно. Подчас они решаются так же и в нынешних 
семьях, в чем легко можно убедиться, почитав в любой газете раздел уголовной 
хроники.
         Впрочем, как складывались отношения в императорской семье, можно 
догадаться по одному обстоятельству. В 958 году у Феофано рождается сын, 
Василий, тот самый, что останется в истории под жутковатым прозвищем 
Болгаробойцы. Несколько странно, кстати, почему именно кровавый триумф над 
болгарами так сросся с его именем. Император отличился не только им. Так, во 
время войны с Грузией, он назначил плату за головы грузин (вне зависимости от 
пола и возраста). Принесенные солдатами страшные трофеи православный цесарь, за 
четыре века до Тамерлана, складывал пирамидами по обе стороны от дороги. 
Грузины, как и византийцы, были православными христианами. Но нам сейчас 
интересен не кровожадный нрав Василия, а его внешность. Современники описывают 
его, как двухметрового блондина с ледяными глазами светло-голубого цвета. 
Внешность, для ромея, мягко говоря, необычная! Обратите внимание на дату 
рождения будущего владыки Второго Рима. Впечатление такое, что его матушка 
проявила повышенный и отнюдь не дипломатический  интерес к русскому посольству. 
Остается надеяться, что ее внимание привлек боярин или знатный дружинник из 
свиты Ольги, а не рядовой гридень-телохранитель или просто дюжий холоп.
          Однако быстро же Феофано разочаровалась в своем муженьке, если стала