Русь? Вряд ли. Будь это так, никакие силы не удержали бы князя от немедленного 
возвращения на Дунай и начала военных действий против империи.
           Но происшедшее поставило князя лицом к лицу с очень важным и 
требующим немедленного решения вопросом. Во время его походов на Руси должен 
был оставаться князь!
            Как мы помним, русы представляли себе общество, как живое существо, 
причем князь был его головой. В данном же случае возникло положение, когда 
«тело», не зная, где «голова» и что с нею, оказывалось беспомощным при 
нападении врага. Как говорил вещий Боян –жив ли еще был старик? – «тяжко ти, 
голове кроме плечю, зол ти, телу кроме головы». Тот же образ всплывает и у 
Даниила Заточника два столетия спустя: «Видих: велик зверь, а главы не имеет; 
тако и многи полки без добра князя». Даниил мог видеть подобное своими глазами: 
в 1152 году князь Изяслав выставил отряд оборонять броды через Днепр от 
половцев. Однако охрана бежала под натиском атакующих степняков. Летописец 
объясняет причину  поражения просто: «Да тем и не тверд был ему (князю 
Изяславу) брод, зане не было там князя, а боярина не все слушают». И дело было 
не в возрасте, не в личных качествах князя, не в его отваге, опыте и 
полководческом искусстве. Прежде всего, было нужно его наличие. Должен был быть 
князь, человек Соколиного рода Рюриковичей. Еще и отсутствием князя объяснялась 
беспомощность киевлян и ополченцев Претича. Быть может, мы слишком строго 
судили их. Их далекие потомки у бродов на Днепре будут держаться много хуже. И 
времена бескняжья в огромном большинстве русских городов-государств последующих 
веков будут восприниматься, как тревожное безвременье смуты. Другое дело, когда 
есть князь – пусть мальчик, едва сидящий на коне, едва способный толкнуть 
ручонкой легкую сулицу за конскую морду… да, я про него, про нашего героя, про 
его первый бой. А иногда и того не надо. Как Вещему Олегу, когда сошел он из 
ладьи на песок днепровского берега и бросил Оскольду и Диру, указывая на малыша 
Игоря на руках дюжего варяга: «Не князья вы, и не княжьего рода, а я княжьего 
рода и вот – сын Рюрика!». 
         Руководствуясь этими важными соображениями, Святослав решает посадить 
сыновей в князья. Речь идет, естественно, не о «разделе Руси». Это будет уже 
позже, при его младшем сыне и внуках. Ведь не разделилась же Русь при отце 
Святослава, когда сам он был в Новгороде. Святослав вот таким образом отозвался 
на жалобы киевлян.
          Жен у Святослава было, конечно, много, как у всякого уважающего себя 
правителя языческой державы. Татищев упоминает, что тестями князя были 
правители угров-мадьяр и поляков. Более того, он называет и имя мадьярки – жены 
Святослава. Звали ее… Предславой. Честно говоря, я не очень понимаю, что думать 
по этому поводу. Отчего мадьярка носит славянское имя? Проще всего, конечно, 
заявить, что Татищев-де все выдумал. Да, а еще проще, как я уже говорил, вообще 
не заниматься историей. Нет причины подозревать Татищева в выдумках,  его 
уникальные сведения много раз находили подтверждение в находившихся позже 
источниках, в том числе археологических. Поэтому примем за данность, что 
Татищев и на этот раз не фантазировал, а сообщил имевшиеся в его распоряжении 
данные не дошедших до нас летописей, каковых, как всякий понимает, за нашу 
многотрудную историю сгорело или погибло иным образом немыслимое количество. В 
таком случае могут быть три объяснения славянскому имени у мадьярки. Объяснение 
первое: Предслава, собственно, не мадьярка, а жена одного из славянских князей 
с захваченных мадьярами земель. Таких в те годы должно было оставаться немало. 
Кстати, в западных франкских хрониках упоминается, как союзник саксонца Вихмана 
и ободритов Накона и Стойгнева, некий загадочный «венгерский гунн Братизлао». 
Вот уж загадка так загадка. Гуннами средневековые европейские хронисты называли 
самих венгров-мадьяр, но что обозначает «венгерский гунн»? Явно славянское имя 
– Братислав? Брячислав? – заставляет вспомнить, что иные авторы той же эпохи – 
знакомый нам Гельмольд, например, – звали гуннами… славян. Так что же, к войску 
ободритов и саксов-язычников присоединился такой вот славянин, живший под рукой 
мадьярских вождей, потомков Арпада? Возможно, конечно, но хроники, описывающие 
поход Вихмана, Стойгнева и Накона, говорят именно о мадьярской коннице, которую 
тогда в Европе прекрасно знали. В нашем случае вызывает легкое сомнение, что 
великий князь киевский удостоил своей руки дочь какого-то мелкого князька. 
Второе предположение – Предслава была дочерью князя мадьяр от жены-славянки. Мы 
помним о том, какая трагедия предшествовала переселению мадьяр на Дунай из 
южнорусских степей. В орде Арпада больше не было женщин. Вообще ни одной. 
Женились они на пленных славянках. Отсюда в венгерском языке все слова, 
описывающие земледелие, домашний быт, женскую одежду – славянские по 
происхождению. Так что славянка-мать вполне могла дать дочери-полумадьярке 
славянское имя. Что там женщины, если один из наследников Арпада, старший 
современник нашего героя, носил наряду с мадьярским именем Вер-Булчу славянское 
Волисуд. Наконец, предположение третье. В древности у многих народов было в 
обычае при браке давать жене новое имя. В Индии это до сих пор нормальное 
явление.  У скандинавов, судя по некоторым источникам, такое тоже было. 
Славянские княжны, дочери поляка Земомысла или  поморянина Бурислава, остались 
в скандинавской истории, как Сигрид, Астрид и Тордис – вряд ли их нарекли этими 
именами при рождении на свет. У нас в летописях тоже прослеживаются остатки 
этого обычая. В свое время не то кривичанка, не то варяжка из Плескова Прекраса 
стала княгиней Ольгой, а одну из снох нашего героя, Рогнеду, после свадьбы 
нарекут Гореславой. Так что, вполне возможно, что какая-нибудь Ирма или Ютоша 
могла стать киевской княгиней Предславой. Это тем более вероятно, что старший 
сын нашего героя, Ярополк, назовет именно Предславой свою жену, младший его 
брат наречет Предславой дочь. Да и во времена Игоря в Киеве будет какая-то