нежной


Пречистая взирает с полотна!


Грядущий час печали неизбежной


Как бы предчувствует Она!




К груди Она Младенца прижимает


И Им любуется, о нем грустя…


Как Бог, Он взором вечность проницает


И беззаботен, как дитя!



И. О. Лялечкин

К Сикстинской Мадонне

Из Шопенгауэра



Она несет Его смиренно миру,


И смотрит Он на этот грешный мир,


Тоской, смущением и ужасом объят.


Он видит всё: всю суматоху бед,


И дикое неистовство безумья,


И безысходное стремление надежд,


И боль неисцелимую мучений.


Всё видит Он; но взор Его сияет


Таким спокойствием, такой святою верой


И блеском торжествующей победы,


Что ясно и земле, покорной лишь страстям,


Что перед ней Спаситель мира – Сам.



И. А. Бунин

Бегство в Египет



По лесам бежала Божья Мать,


Куньей шубкой запахнув Младенца!


Стлалось в небе Божье полотенце,


Чтобы ей не сбиться, не плутать.




Холодна, морозна ночь была,


Дива дивьи в эту ночь творились:


Волчьи очи зеленью дымились,


По кустам сверкали без числа.




Две седых медведицы в лугу


На дыбах боролись в ярой злобе,


Грызлись, бились и мотались обе,


Тяжело топтались на снегу.




А в дремучих зарослях, впотьмах,


Жались, табунились и дрожали,


Белым паром из ветвей дышали


Звери с бородами и в рогах.




И огнем вставал за лесом меч


Ангела, летевшего к Сиону,


К золотому Иродову трону,


Чтоб главу на Ироде отсечь.



На пути из Назарета



На пути из Назарета


Встретил я Святую Деву.


Каменистая синела


Самария вкруг меня,


Каменистая долина


С юга шла – а по долине


Семенил ушастый ослик


Меж посевов ячменя.




Тот, кто гнал его, был в пыльном


И заплатанном кунбазе,


Стар, с блестящими глазами,


Сизо-черен и курчав.


Он, босой и легконогий,


За хвостом его поджатым


Гнался с палкою, виляя


От колючек сорных трав.




А на нем, на этом дробном,


Убегавшем мелкой рысью


Сером ослике, сидела


Мать с ребенком на руках:


Как спокойно поднялися


Аравийские ресницы


Над глубоким теплым мраком,


Что сиял в Ее очах!




Поклонялся я, Мария,


Красоте твоей небесной


В странах франков, в их капеллах,


Полных золота, огней,


В полумраке величавом


Древних рыцарских соборов,


В полумгле стоцветных окон


Сакристий и алтарей.




Там, под плитами, почиют


Короли, святые, папы,


Имена их полустерты


И в забвении дела.


Там Твой Сын, главой поникший,


Темный ликом, в муках крестных,


Ты же – в юности нетленной:


Ты, и скорбная, светла.




Золотой венец и ризы


Белоснежные – я всюду


Их встречал с восторгом тайным:


При дорогах, на полях,


Над бурунами морскими,


В шуме волн и криках чаек,


В темных каменных пещерах


И на старых кораблях.




Корабли во мраке, в бурях


Лишь Тобой одной хранимы.


Ты – Звезда морей: со скрипом


Зарываясь в пене их


И огни свои качая,


Мачты стойко держат парус,


Ибо кормчему незримо


Светит свет очей Твоих.




Над безумием бурунов


В ясный день, в дыму прибоя,


Ты цветешь цветами радуг,


Ночью, в черных пастях гор,


Озаренная лампадой,


Ты, как лилия, белеешь,


Благодатно и смиренно


Преклонив на четки взор.




И к стопам Твоим пречистым,


На алтарь Твой в бедной нише


При дорогах, меж садами,


Всяк свой дар приносим мы:


Сирота-служанка – ленту,


Обрученная – свой перстень,


Мать – свои святые слезы,


Запоньяр – свои псалмы.




Человечество, венчая


Властью божеской тиранов,


Обагряя руки кровью


В жажде злата и раба,


И само еще не знает,


Что оно иного жаждет,


Что еще раз к Назарету


Приведет его судьба!



Новый Завет



С Иосифом Господь беседовал в ночи,


Когда святая Мать с Младенцем почивала:




«Иосиф! Близок день, когда мечи


Перекуют народы на орала.


Как нищая вдова, что плачет в час ночной


О муже и ребенке, как пророки


Мой древний дом оплакали со Мной,


Так проливает мир кровавых слез потоки.


Иосиф! Я расторг с жестокими завет.


Исполни в радости Господнее веленье:


Встань, воротись в Мой тихий Назарет –


И всей земле яви Мое благоволенье».



Канун Купалы



Не туман белеет в темной роще –


Ходит в темной роще Богоматерь.


По зеленым взгорьям, по долинам


Собирает к ночи Божьи травы.




Только вечер им остался сроку,


Да и то уж солнце на исходе:


Застят ели черной хвоей запад,


Золотой иконостас заката.




Уж в долинах сыро – пали тени,


Уж луга синеют – пали росы,


Пахнет под росою медуница,


Золотой венец по рощам светит.




Как туман, бела Ее одежда,


Голубые очи – точно звезды.


Соберет Она цветы и травы


И снесет их к Божьему престолу.