аю: «Кто вы?» Он не отвечает и втаскивает в комнату мешок, потом 
говорит: «Тот я! Андрей!» – и тогда я мгновенно узнаю его. Мама приподнимается 
и смотрит на него.
Андрей развязывает мешок, неуклюже отставляет ногу, садится на стул без 
приглашения и начинает вынимать что-то из мешка.
На столе появляются банки с тушенкой, сгущенным молоком, сало, сахар и еще, и 
еще что-то. Вынув, завязывает мешок и говорит: «Ранен я был тяжело, три месяца 
с лишним по госпиталям валялся, думал, не выживу, сейчас в клиниках ногу 
долечивают. Лежал, Вас вспоминал и Матери Божией молился, как Вы тогда. 
Говорили врачи, что умру, безнадежен. Выжил, живу, а эти продукты братень мне 
притащил от радости, что в госпитале разыскал, он тут под Москвой в 
председателях колхоза ходит. Наменял – и ко мне».
Встал, подошел к шкафчику с иконами, открыт он был, перекрестился несколько раз,
 приложился к иконам, подошел ко мне и опять, как прошлый раз, сказал: 
«Простите меня, Бога ради. Прошу. Гнетет меня прошлое беспрерывно. Тяжело мне»,
 – а я посмотрела на его продукты, на него самого, стоящего с палкой около 
стола и закричала: «Возьмите, возьмите все сейчас же. Убирайтесь вон!» – и 
расплакалась. Стою, реву, мама лежит, ничего понять не может, сестра из-под 
одеяла голову высунула. Андрей посмотрел на меня и сказал: «Нет, не возьму», – 
подошел к печке, разжег ее, положил полешки, постоял минут пять около нее, 
поклонился и вышел, а я все время навзрыд плакала.
Мама спрашивает: «Маша, что с тобой и кто этот человек?» Я ей тогда все 
рассказала. Выслушала она меня и сказала: «Не знаю, Маша, почему ты тогда 
спаслась, но что бы ни было, хороший и очень хороший Андрей. Молись за него».
Спас нашу семью в 1943 году Андрей своей помощью. Недели две его не было, а 
потом к маме приходил раз пять без меня и каждый раз приносил бездну 
всякого-всякого и часами с мамой разговаривал.
Шестой раз пришел вечером, я была дома. Пришел, поздоровался, подошел ко мне и 
опять сказал: «Простите вы меня!» Разговорилась я с ним. Много о себе 
рассказывал. Рассказал, как увидел меня в лесу и почему напали тогда, все 
рассказал. Рассказал, как наклонился надо мною и услышал, что я что-то шепчу, 
удивился, не понял и вдруг увидел стоящую рядом Женщину, и Она остановила его 
повелительным жестом, и когда он меня второй раз на землю бросил, то опять эта 
Женщина властно рукой Своей заслонила меня, и стало ему страшно. Решил 
отпустить меня, довел до станции, увидел, что я не в себе, и повез в Москву. 
«Мучила меня совесть за вас постоянно, не давала покоя, понял, что все 
неспроста было. Много думал о той Женщине. Кто, что Она? Почему меня 
остановила? Решил пойти к вам, попросить прощения, расспросить о Ней. Не мог 
больше мучиться. Пришел к вам, трудно было, стыдно было идти, страшно, но 
пришел. Вошел к вам и увидел на стене образ Матери Божией Владимирской и сразу 
понял, кто была эта Женщина. Ушел от вас и стал узнавать все, что можно было 
узнать о Божией Матери. Все, все узнал, что мог. Верующим стал и понял, что 
великое и страшное было мне явление, и я совершил тяжелое прегрешение. Очень 
сильно повлияло на меня происшедшее, и ощутил я глубокую перед вами вину. Вину, 
которую нет возможности искупить».
Много Андрей мне рассказывал о себе.
Мама моя была человеком исключительной души и веры и еще до прихода Андрея 
последний раз говорила мне: «Мария! Матерь Божия явила этому человеку великое 
чудо, не тебе, а ему. Для тебя это был страх и ужас, и ты не знала, почему 
Господь отвел от тебя насилие. Ты верила, что тебя спасла молитва, а его сама 
Матерь Господа остановила. Поверь мне, плохому человеку такого явления не было 
бы. Матерь Божия никогда не оставит Андрея, и ты должна простить его». Андрей 
маме тоже все рассказал.
Сестра моя Катерина была от Андрея без ума, а у меня до самой последней встречи 
с ним к нему жило чувство брезгливости и даже ненависти, и продукты, которые он 
приносил, я старалась не есть… Когда же разговорилась с ним, то поняла многое, 
взглянула на него по-другому и успокоилась. Подошла я тогда к Андрею и сказала: 
«Андрей! Вы изменились, другим стали. Простите меня, что долго не могла я 
победить в себе чувство ненависти к вам», – и подала ему руку.
Прощаться стал – уезжал в батальон выздоравливающих, а после на фронт должны 
были отправить.
Мама сняла со своей крестовой цепочки маленький образок Божией Матери с 
надписью: «Спаси и сохрани», благословила им Андрея, перекрестила и по русскому 
обычаю трижды расцеловала. Расстегнул он ворот гимнастерки, снял ее, и мама 
куда-то зашила ему образок. Катька, прощаясь, порывисто обняла Андрея и 
поцеловала в щеку. Подошел он ко мне, низко поклонился и, как всегда, сказал: 
«