лияние на константинопольском 
рынке, всегда были сложными. Идеологию набега сформулировал русский историк 
Александр Нечволодов: они «могли привести в исполнение заветное желание руссов 
– отомстить коварным и высокомерным грекам за все обиды и унижения, которые 
претерпели от них наши предки во время хазарского ига».
[169]
Повод тоже был – в Константинополе, по ходу торговых взаимоотношений, убили 
нескольких русских торговцев зерном. А по правде, конечно, шли грабить…

Русские князья собрали двести ладей, посадили на каждую от сорока до 
шестидесяти человек и пошли на Константинополь. Шли умело и скрытно, так что до 
самого их появления у городских стен греки и не подозревали о набеге. 
Императора с войском в городе не было – он ушел в поход против арабов, и 
столица осталась беззащитной.
Стоял прекрасный летний день, море было абсолютно спокойно. Руссы появились, 
словно вынырнули из морской пучины. Они разгромили предместья до самых 
крепостных стен, захватили пристани с кораблями и товарами, а затем окружили 
город и стали насыпать землю к стенам, готовясь к штурму.
Народ, кроме тех, кто был на стенах, кинулся в храмы. Святитель Фотий произнес 
подобающую нравоучительную речь: «Не за грехи ли наши все это ниспослано на 
нас! Не обличение ли это наших беззаконий, не доказывает ли эта кара, что будет 
суд страшный и неумолимый… И как не терпеть нам страшных бед – вспомните, как 
греки несправедливо обижали в Царьграде приезжих руссов, когда мы убийственно 
рассчитались с теми, которые должны были нам что-то малое, ничтожное… Мы 
получали прощение и не миловали ближнего. Сами обрадованные, всех огорчали, 
сами прославленные, всех бесчестили, сами сильные и всем довольные, всех 
обижали, безумствовали, утолстели, разжирели, расширились… Вы теперь плачете, и 
я с вами плачу. Но слезы наши напрасны. Кого они могут умолить теперь, когда 
перед нашими глазами мечи врагов…»

Окончив речь, святитель велел взять Ризу Богоматери. Святыню обнесли крестным 
ходом вокруг городских стен и погрузили в воду. «Вид православного крестного 
хода, – пишет А. Нечволодов, – с патриархом и духовенством в полном облачении, 
множество хоругвей, стройное пение и несомая впереди чудотворная риза – все это 
представило совершенно необычное зрелище для язычников руссов; они настолько 
были устрашены им, что повсюду, как только видели приближение к себе крестного 
хода, поспешно бросали работы по ведению приступа и спешили к своим ладьям, 
после чего оставили город. Так, заступничеством Божией Матери, был чудесно 
спасен Царьград от полного истребления».
[170]

Впрочем, справедливости ради надо сказать, что и без того добычу руссы взяли 
богатейшую, а также прославили себя успешным походом и сполна рассчитались за 
все обиды, как подлинные, так и придуманные. Через два года Аскольд прислал в 
Константинополь послов, чтобы заключить мир и договориться о правилах торговли. 
Кроме того, заинтересованный греческой верой, князь попросил просветить его в 
христианстве, и константинопольский патриарх назначил в Киев епископа. По 
преданию, когда тот прибыл, Аскольд собрал вече. Киевляне долго слушали 
греческого проповедника, а потом заявили, что желают увидеть воочию чудо. 
Например, пусть епископ бросит в огонь Евангелие, а оно останется невредимым. 
Епископ, помолившись Богу, положил книгу в огонь, и та не сгорела. Многие из 
видевших это крестились, в том числе и князь Аскольд.

Троекратную помощь Богородицы – против скифов с персами, агарян и руссов – 
Святая Церковь воспевает в субботу пятой недели Великого поста. Этот акафист 
начинается с кондака,
[171]
известного всем:


«Взбранной воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная 
восписуем Ти раби Твои, Богородице; но яко имущая державу непобедимую, от 
всяких нас бед свободи, да зовем Ти: радуйся, Невесто неневестная!»

В русском переводе эта молитва звучит так:


«Мы, рабы Твои, Богородица, приносим Тебе песни победные, как помогающей нам в 
борьбе военачальнице, и благодарственные – как избавленные Тобою от