ительно, началась. И снова Матерь Божия помогала нам, хотя теперь об этом 
ее уже и не просили.

…В 1941 году, перед самым началом Великой Отечественной войны, одному из 
старцев Валаамского монастыря было видение. Он увидел Божию Матерь, а с ней 
Иоанна Крестителя и множество святых, которые молили Спасителя, чтобы Он не 
оставлял Россию. Спаситель ответил, что в России так велик упадок веры и 
благочестия, что это невозможно терпеть. Однако святые и Богородица продолжали 
неотступно молить Его, пока, наконец, Он не сказал: «Я не оставлю Россию». И во 
второй раз старец увидел, как Матерь Божия и Иоанн Креститель стояли перед 
престолом Спасителя и молили Его о спасении России. И Спаситель снова ответил: 
«Я не оставлю Россию». В третий раз Богородица одна стояла перед Своим Сыном и 
со слезами молила Его. «Вспомни, Сын Мой, – говорила Она, – как Я стояла у 
Твоего Креста». Богоматерь хотела опуститься на колени, однако Спаситель 
сказал: «Не надо. Я знаю, как Ты любишь Россию, и ради слов Твоих не оставлю ее.
 Накажу, но сохраню».
Советское правительство не послушало бы голоса своих епископов. И, когда 
началась война, Богоматерь явилась митрополиту Гор Ливанских Илии, человеку 
воистину святой жизни, который несколько дней и ночей молился перед Ее образом 
о спасении России – и через него передала, что должно сделать для победы в 
войне. Илия направил письмо Сталину – то, что в нем говорилось, было выполнено. 
И, что интересно, в самое страшное время, в октябре 1941 года, когда немецкие 
войска стояли на расстоянии половины дневного перехода от Москвы, Сталин вел 
себя совершенно спокойно – так, словно знал: Москва не будет взята.
А в 1947 году митрополит Илия приехал в СССР и возложил на Казанскую икону 
Божией Матери – ту, что стоит в Ленинграде – золотой венец, точно такой же, 
какой князь Пожарский возложил на Казанскую икону в Москве после победы над 
поляками.

Но прошло несколько лет, снова сменилась власть, и безумие безбожия пошло по 
новому кругу Не одним, так другим, не насилием, так соблазном, не в тюрьмы 
гнать верующих, так повышать благосостояние народа. Нет, когда нечего есть и 
нечего надеть – это нехорошо, кто бы спорил. Мне мой духовник так прямо и 
сказал: «Хотеть хорошо жить – не грех. Главное, чтобы ты владела вещами, а не 
вещи владели тобой».
В этом-то все и дело. Но разве так было в Советском Союзе?

«В конце 1980-х годов религиозный инстинкт нашей страны проявил себя невиданным 
образом, – пишет о. Андрей Кураев. – У нас родилась неслыханная на земле 
религия – религия консумизма. Это форма религиозного инстинкта, которая исходит 
из того, что смысл жизни состоит в том, чтобы потреблять»
[2]
.


Дошло до того, что в нашей стране ежегодно несколько миллионов человек предают 
смерти только ради того, чтобы они своим существованием не снижали уровень 
благосостояния или не мешали развлекаться. Причем смерть эта нелегкая, это 
мученическая гибель в худших традициях Древнего Рима.
[3]

Ах да, я забыла, дети – еще не люди…

Из записок православного священника:
«Приглашают как-то освятить родильное отделение наиглавнейшей больницы… Идут 
впереди докторши, открывают передо мной двери палат, кабинетов, а возле 
операционной в смятении останавливаются:
– Сюда, батюшка, вы, наверное, не пойдете…
– Почему? Операционную обязательно надо освятить!

– Да это вовсе не то, что вы думаете: здесь не лечат, здесь – убивают… Еще и за 
деньги… Мы называем эту комнату:
золотое дно…

Смотрю на милых докторш и начинаю осознавать, что каждая из них народу 
переколошматила больше, чем все наемные убийцы, взятые вместе…
Потом одна из них придет: потеряла сон…
– Как закрою глаза: куски мяса – до самого горизонта…

– Обычное, – скажу, – для вашего промысла дело: только что возвращали сон вашей 
коллеге, у которой до самого горизонта пеньки. Свежеспиленные… В истории 
психиатрии такого рода видения наблюдаются лишь у профессиональных палачей».
[4]

Но и посреди этого ужаса Богоматерь, которую почти на всех иконах рисуют с 
младенцем на руках, не оставляла нас. Какую же любовь надо иметь, чтобы и после 
такого…

А потом все пошло еще на один круг, когда это уже почти закопавшееся носом в 
землю общество внезапно лишили благосостояния. К людям, привыкшим много есть и 
жить в тепле, вдруг в одночасье подступил кривляющийся призрак бедности. Теперь