мбардии. Как это происходило с 
большинством императоров до него, его неприятно поразили сила республиканских 
настроений в больших и малых городах северной Италии и решимость горожан 
порвать старые феодальные обязательства ради гражданской независимости и 
коммунального самоуправления; и он счел своим долгом — даже ценой задержки в 
осуществлении собственных планов — устроить очередную демонстрацию имперской 
мощи. Милан, вечный источник смуты, был для него слишком силен, но его союзница 
Тортона казалась подходящей жертвой. Маленький город героически противостоял 
соединенным силам империи, Павии и Монферрата, но, когда после двух месяцев 
осады колодцы иссохли и жажда заставила жителей сдаться, они дорого заплатили 
за свой героизм. Хотя их самих пощадили, от города не осталось камня на камне.
        После Пасхи, однако, Фридрих более не медлил. Он прошел маршем через 
Тоскану с такой стремительностью, что римская курия почувствовала за этим 
возможную угрозу. О судьбе Тортоны знали по всей Италии; обращение Генриха IV с 
Григорием VII семьдесят лет назад еще не забылось; а некоторые престарелые 
кардиналы могли сами помнить, как в 1111 г. Генрих V захватил папу Пасхалия II 
в самом соборе Святого Петра и держал его два месяца в качестве пленника, пока 
тот не принял его требования. Все слухи о новом короле указывали на то, что он 
способен на подобные действия. Неудивительно, что курия забеспокоилась.
        Адриан поспешно послал двух кардиналов на север, в императорский лагерь.
 Послы нашли императора в Сан-Квирико, в окрестностях Сиены, и он сердечно их 
принял. Затем они попросили Фридриха в качестве доказательства его доброй воли 
помочь им захватить Арнольда из Брешии, который, проскитавшись несколько недель 
по Кампании, нашел убежище у неких местных баронов. Фридрих с готовностью 
согласился; радикальные взгляды Арнольда вызывали у него почти такое же 
неприятие, как у папы, а кроме того, он радовался новой возможности показать 
свою силу. Он послал войска к замку, где скрывался Арнольд, захватил одного из 
баронов и держал его как заложника, пока ему не выдали Арнольда. Беглеца 
передали в распоряжение папы; и воодушевленные этим первым успехом кардиналы 
приступили к исполнению следующей задачи — подготовке первой решающей встречи 
Адриана и короля.
        Встречу назначили на 9 июня в Кампо-Грассо около Сутри. Начало было 
достаточно многообещающим. Адриан, сопровождаемый кардиналами и большим 
эскортом немецких баронов, которых Фридрих послал его приветствовать, 
торжественно проследовал в императорский лагерь. Но затем все разладилось. По 
обычаю король должен был взять папскую лошадь под уздцы и придерживать стремя, 
пока всадник не спешится; он этого не сделал. Одно мгновение Адриан, казалось, 
колебался. Затем, спешившись самостоятельно, он медленно прошествовал к 
предназначенному для него трону и сел. Теперь, наконец, Фридрих выступил вперед,
 поцеловал папе ногу и поднялся, чтобы получить в ответ поцелуй мира; но на сей 
раз Адриан не исполнил положенного. Король, заявил он, не оказал ему услуги, 
которую из уважения к апостолам Петру и Павлу его предшественники всегда 
оказывали верховным понтификам. Пока это упущение не будет исправлено, он не 
получит поцелуя мира.
        Фридрих возразил, что не обязан выступать в роли папского грума; и весь 
этот и последующий дни спор продолжался. Адриан стоял на своем. Он понимал, что 
за этим вроде бы небольшим отступлением от протокола в действительности 
скрывается нечто гораздо более важное — публичное проявление непокорства, 
изменяющее саму суть отношений между империей и папством. И это его мнение 
никакие объяснения и доводы не могли изменить. Потом Фридрих неожиданно сдался. 
Он распорядился, чтобы лагерь перенесли немного южнее, в окрестности города 
Монтерози; и там утром 11 июня бестактность, допущенная два дня назад, была 
исправлена. Король вышел навстречу папе, провел его лошадь под уздцы, как 
сказано в источнике, на расстояние брошенного камня, а затем, крепко держа 
стремя, помог ему спешиться. Вновь Адриан воссел на трон и ожидал его, поцелуй 
мира был должным образом дарован, и переговоры начались.
        Адриан и Фридрих не доверяли друг другу до конца; но этот инцидент 
упрочил их взаимное уважение, и последующее обсуждение происходило вполне 
дружелюбно. Все пункты соглашения, заключенного в Констанце, были подтверждены. 
Ни одна из сторон не вступит в сепаратные переговоры с Вильгельмом, Мануилом 
или римским сенатом. Фридрих, со своей стороны, обещал защищать законные 
интересы папы, а Адриан отлучить от церкви всех врагов империи, которые после 
трех предупреждений не откажутся от борьбы. Сговорившись таким образом, они 
вместе направились в Рим.
        Папа больше не видел никаких препятствий имперской коронации76. С 
другой стороны, для проведения церемонии требовалось одобрение римлян, а вопрос 
о том, как Рим примет будущего императора, оставался открытым. Давешние 
действия Фридриха в отношении Арнольда из Брешии делали исход еще более 
проблематичным. Но Фридрих и Адриан недолго оставались в сомнениях. На 
некотором расстоянии от города их встретила депутация, посланная сенатом, чтобы 
их приветствовать и обговорить условия, на которых римляне их примут.
        Епископ Оттон Фрейзингенский, вероятно очевидец, оставил нам дословную 
запись разговора. Диалог начался с длинной речи главы римской депутации. Хотя 
никоим образом не враждебная, она была высокопарной и покровительственной; в 
ней утверждалось, что только благодаря Риму империя Фридриха стала тем, чем она 
является, потому новый император поступит правильно, если будет соблюдать свои 
моральные обязательства перед городом — эти обязательства, которые, очевидно, 
включали твердые гарантии будущей свободы и добровольную уплату пяти тысяч 
фунтов золотом.
        Оратор только вошел во вкус, когда Фридрих прервал его. Говоря, как 
тонко замечает Оттон, «без подготовки, но не будучи неподготовленным», скромно, 
но убедительно им