ампании, где оставленные им гарнизоны с помощью дополнительных сил, приведеных 
Бертольдом из Кюнсберга, неуклонно распространяли свою власть на все новые 
территории. Все зависело от успеха на море. В конце мая Генрих пересек Шплюген, 
вступил в Италию и провел Троицу в Милане. Спустя неделю он посетил Геную, а 
затем Пизу, чтобы проверить готовность флота и распланировать каждую деталь 
предстоящей кампании. Были назначены точные сроки, и 23 августа соединенный 
флот под командой наместника императора Маркварда из Анвайлера появился в 
Неаполитанском заливе. Вход в город был открыт. Неаполитанцы, которые всего три 
года назад бросили вызов императорской армии и вскоре с торжеством наблюдали, 
как она ковыляет обратно в Германию, на этот раз капитулировали даже до 
появления врага. Со смертью Танкреда последние проблески мужества в южной 
Италии угасли.
        Генрих даже не стал останавливаться в Неаполе. Он направился в Салерно, 
чтобы свести счеты. Три года назад са-лернцы предали его. Они покорились, 
предложили его жене воспользоваться их гостеприимством, а потом, при первых 
известиях об отступлении имперских войск, восстали на нее и выдали ее врагам. 
Император не собирался оставлять такое предательство безнаказанным. Страх перед 
его местью более, чем мужество или преданность своему королю, сначала заставил 
салернцев сопротивляться; но они не выдержали долго. Город был взят приступом и 
отдан на беспощадное разграбление. Те из жителей, кто остался в живых, потеряли 
все свое имущество и отправились в изгнание. Стены сровняли с землей; впрочем, 
за ними нечего было прятать.
        Если требовался пример, по опыту Салерно все города могли понять, что 
ждет тех, кто станет сопротивляться. За двумя героическими исключениями — 
Спинаццола и Полико-ро, — которые разделили судьбу Салерно, власть Генриха 
везде принималась без вопросов. Его продвижение через земли южной Италии 
напоминало скорее не военную кампанию, а триумфальный марш, даже города Апулии, 
долгое время бывшие средоточием антиимперских настроений, приняли неизбежное: 
Сипонто, Трани, Барлетта, Бари, Джовинаццо и Мольфетта по очереди открыли 
ворота завоевателю. В конце октября, овладев материковой частью королевства, 
Генрих пересек пролив. В первый раз более чем за столетие захватническая армия 
разбила лагерь на сицилийской земле.
        Флот прибыл ранее, и император, высадившись, обнаружил, что Мессина уже 
захвачена. Невзирая на серьезные разногласия между пизанцами и генуэзцами, 
которые разрешились только после полноценного сражения между флотами этих 
городов, были подчинены также Катания и Сиракузы. Централизованная система 
правления была разрушена, на острове царило полное смятение, После того как 
Генрих захватил плацдарм, никакой возможности сопротивляться не осталось. 
Королева Сибилла делала все, что могла; при всех ее недостатках, ей нельзя 
отказать в стойкости и храбрости. Отправив юного короля и трех его маленьких 
сестренок в относительно безопасную крепость Кальтабеллотта164 около Счиакки на 
юго-западном побережье, Сибилла попыталась собрать последние силы для 
сопротивления. Это было бесполезно. Цитаделью, возвышающейся над портом, 
командовал Маргарит, тоже решивший держаться до конца. Но фаталистические 
настроения, охватившие жителей столицы, теперь распространились на гарнизон. 
Они сложили оружие. Маргарит не мог продолжать борьбу в одиночку. Когда 
королева-регентша, видя, что ее битва проиграна, бежала вместе с архиепископом 
Палермо и его братом, чтобы присоединиться к своим детям в Кальтабеллотте, 
Маргарит остался вести переговоры о сдаче.
        Генрих тем временем приближался к Палермо. В нескольких милях от города,
 в Фаваре, его встретила группа знатных горожан, которые уверили его в 
покорности города и нерушимой верности императору в будущем. В ответ император 
издал приказ, немедленно объявленный его армии, запрещавший грабеж или насилие. 
Палермо был столицей его королевства, и с ним следовало обращаться 
соответственно. Дав обещание, Генрих въехал в ворота и торжественно вступил в 
город.
        Итак, 20 ноября 1194 г. правление Отвилей в Палермо закончилось. 
Примерно век с четвертью минул с того дня, когда Роберт Гвискар со своим братом 
Рожером и своей великолепной женой Сишельгаитой ввел в город изнуренную, но 
ликующую армию. Они сражались стойко и храбро — и то же в полной мере проявили 
защитники; и из взаимного восхищения воинов перед достойным противником 
рождались уважение и понимание, которые легли в основу нормандско-сицилийского 
чуда. Так начиналась самая счастливая и славная глава в истории острова. Теперь 
она завершилась — сдачей деморализованного народа завоевателю, которого они 
боялись настолько, что не имели сил бороться, и который, в свою очередь, 
презирал их, даже не пытаясь это скрывать.
        На Рождество 1194 г. император Генрих VI Гогенштауфен был коронован как 
король Сицилии в кафедральном соборе Палермо. На почетных местах перед ним в 
молчаливом сознании его триумфа и своего унижения сидели Сибилла и ее дети, 
среди них маленький грустный Вильгельм III, который после десяти месяцев 
царствования больше не был королем. До сих пор с ними обращались хорошо. Вместо 
того чтобы атаковать Кальтабеллотту, которую он легко мог бы взять, Генрих 
предложил им сдаться на разумных условиях, по которым Вильгельм получал не 
только отцовское графство Леч-че, но также княжество Таранто. Сибилла приняла 
их и вернулась с семьей в столицу. Теперь, наблюдая, как корона Сицилии, 
принесшая столько несчастий ее мужу, ее сыну и ей самой за прошедшие пять лет, 
медленно опускается на голову Генриха, едва ли она чувствовала что-либо, кроме 
облегчения.
        Если так, она рано успокоилась. Через четыре дня после коронации 
настроение императора внезапно изменилось. В этот самый момент якобы 
обнаружился