Как ни странно, но первая опасность новой власти исходила не от 
побежденных соперничающих группировок. Внезапно обнаружилась еще более зловещая 
трещина, угрожавшая целостности королевства, — растущий антагонизм между 
мусульманским и христианским населением. Сразу после прихода Танкреда к власти 
религиозный конфликт возник в столице. Его инициаторами, судя по всему, были 
христиане, которые воспользовались беспорядком, последовавшим за смертью 
Вильгельма, чтобы напасть на арабский квартал Палермо. В последовавшей стычке 
некоторое количество мусульман погибло, а многие другие, опасаясь резни, бежали 
в горы. Там они сумели захватить несколько замков, куда к ним постепенно 
стекались их единоверцы. Вскоре Танкред обнаружил, что королевству грозит 
мусульманский мятеж.
        Отношения между двумя общинами, естественно, ухудшились из-за вестей о 
падении Иерусалима и последующих приготовлений к Крестовому походу, но истинные 
причины бунта коренились в прошлом Сицилии. За полвека непрекращающийся поток 
христиан-переселенцев из Северной и Западной Европы, несопоставимый по 
масштабам с притоком греков или мусульман, опасно усилил латинский элемент в 
сицилийском населении за счет других. Результатом этого явилась растущая 
религиозная нетерпимость. Со времени антимусульманских выступлений, которыми 
сопровождался заговор против Вильгельма Дурного в 1161 г., ситуация неуклонно 
ухудшалась. Вот что сообщал Ибн Джубаир из Палермо в конце 1184 г.:
        «Мусульмане этого города сохраняют свою веру. Они содержат в порядке 
большую часть мечетей и идут к молитве по призыву муэдзина... Они не собираются 
на пятничную службу с тех пор, как хутба158 запрещена. Только по праздникам ее 
можно читать с молитвой за аббасидских калифов. У них есть кади, к которому они 
обращаются с судебными делами, и главная мечеть, где они собираются в священный 
месяц (рамадан)... Но вообще мусульмане не общаются со своими сородичами, 
находящимися под покровительством неверных, и не перестают тревожиться за свое 
добро, своих женщин и детей».
        В королевском дворце, где служили почти исключительно мусульмане, 
совершать исламские обряды дозволялось только приватно. Ибн Джубаир 
рассказывает о беседе в Мессине с одним из главных придворных евнухов:
        «Он сначала оглядел приемную, а потом ради безопасности отпустил тех 
слуг, которым он не доверял... «Вы можете открыто исповедовать вашу веру, — 
объяснил он, — но нам приходится скрываться и, опасаясь за свои жизни, 
поклоняться Богу и проводить службы втайне. Мы находимся под властью неверных, 
готовых затянуть петли на наших шеях».
        Оставляя в стороне чисто религиозные моменты, в конце века сицилийские 
христиане воспринимали своих сограждан-мусульман примерно так же, как 
британские сахибы относились к индусам во времена владычества раджей:
        «Их король Вильгельм... полностью доверяет мусульманам — из которых все 
или почти все скрывают свою веру, но твердо исполняют Божественный закон. Он 
поручает им наиболее важные дела, даже главный королевский повар — мусульманин; 
и еще он держит при себе отряд черных мусульманских рабов под командой одного 
из них. Должностных лиц и казначеев назначает из числа своих пажей, которых у 
него великое множество и которые именуются его придворными. Они создают 
ощущение царственного великолепия благодаря своим роскошным одеяниям и 
прекрасным чистокровным лошадям, которых нет ни у кого, кроме королевских 
приближенных и слуг».
        Таким образом, на памяти одного поколения сицилийские мусульмане 
превратились из всеми уважаемой, образованной и компетентной группы населения в 
худшем случае в лакеев, а в лучшем — в привилегированных носителей местного 
колорита. Мусульманские женщины создавали моду, которой христианки с 
готовностью следовали; Ибн Джубаир замечает с удивлением, как на Рождество 1184 
г. они «все были в платьях из расшитого золотом шелка, закутаны в элегантные 
плащи, укрыты цветными вуалями и обуты в позолоченные туфли... Они украсили 
себя полностью на манер мусульманских женщин драгоценностями, хной на пальцах и 
духами». Сам король мог читать и писать по-арабски и говорить восточные 
комплименты своим мусульманским служанкам и сожительницам159. Однако все это 
было бесконечно далеко от тех принципов, которым следовали два Рожера. Их 
наследники предали прежние принципы забвению, возможно неосознанно, просто 
покорившись неизбежному ходу вещей, но это имело самые роковые последствия. И 
не случайно, что окончательный разрыв межконфессиональных связей, на которых 
строилась нормандская Сицилия, совпал с угасанием самого королевства.
        
        Первый год царствования оказался особенно тяжелым для короля Танкреда. 
Мусульманское восстание набирало силу — один хронист оценивает число участников 
в сто тысяч, — и, хотя он не позволил ему перекинуться с запада острова на 
другие области, порядок был восстановлен только к концу 1190 г. Тем временем на 
материке враги Танкреда собирались. Приверженцы Рожера из Андрии, в число 
которых входили почти все крупные бароны Апулии и Кампании, были оскорблены 
избранием Танкреда и не собирались признавать его своим законным сувереном. В 
этом они объединялись с легитимистами, которые изначально поддерживали 
Констанцию и Генриха, и фаталистами — эта последняя группа теперь быстро роста, 
поскольку распространились слухи о том, что Генрих готовится к походу. Весной 
большая часть полуострова взбунтовалась. Рожер из Андрии собрал под свои 
знамена всех недовольных, а в мае маленькая германская армия под командованием 
Генриха из Калдена пересекла границу о