угими племенами не укротили их, и они до сих пор поставляют империи 
только бойцов и оружие712. Закаленные в войнах с германцами713, батавы 
приумножили свою славу, сражаясь в Британии714, — туда было переброшено 
несколько их когорт, которыми по старинному обычаю командовали воины, 
происходившие из самых знатных родов. Еще у себя дома они начали проводить 
наборы в конные войска, знаменитые главным образом искусством форсировать 
вплавь реки: их отряды с оружием в руках переплывали Рейн, не слезая с коней и 
не нарушая строя.
      13.  Среди батавов выделялись Юлий Цивилис и Клавдий Павел, оба из 
царского рода. Павла Фонтей Капитон715 казнил по ложному обвинению в бунте, 
Цивилиса же заковали в цепи и отправили к Нерону. Гальба освободил его, но при 
Вителлии над ним снова нависла угроза гибели, ибо армия настойчиво требовала 
его казни. Все это озлобило Цивилиса, и он затаил в душе надежду использовать 
наши неудачи для мести Риму. Однако Цивилис был умнее, чем большинство 
варваров; он даже считал себя достойным равняться с Серторием и Ганнибалом, ибо 
лицо его было так же обезображено, как у них716. Понимая, что открытое 
выступление против римлян поставит его под удар римских армий, он решил принять 
участие в гражданской войне и прикинулся сторонником Веспасиана. Ему тем 
удобнее было это сделать, что у него в руках находилось письменное распоряжение 
Прима Антония, предписывавшее ему вызвать для вида волнения среди германских 
племен, дабы задержать легионы, расположенные в этих провинциях, и не дать им 
прийти на помощь Вителлию. Того же добивался от Цивилиса во время их личных 
встреч и Гордеоний Флакк; последний все больше склонялся на сторону Веспасиана 
и беспокоился о судьбе государства, которому грозила гибель, если бы 
гражданская война вспыхнула с новой силой и тысячи вооруженных солдат хлынули в 
Италию.
      14.  Решившись на восстание, Цивилис счел за благо до времени не 
открывать, как далеко простираются его замыслы, и, направляя развитие событий в 
выгодную ему сторону, рассчитывал, что ход их сам покажет, как действовать 
далее. В это время по приказу Вителлия проводился набор батавских юношей в 
армию. Делу этому, и без того нелегкому, мешали жадность и пороки людей, 
которым оно было поручено: они захватывали стариков и увечных, чтобы потом 
отпустить за выкуп, принуждали к разврату красивых мальчиков, благо почти все 
подростки в этой стране отличаются высоким ростом. Батавы пришли в ярость, и 
зачинщики готового уже вспыхнуть мятежа убедили их отказаться выдать рекрутов. 
Цивилис пригласил в священную рощу знатных людей своего племени и самых 
решительных из простонародья, якобы для того, чтобы угостить их ужином. Когда 
под влиянием веселого ночного пира страсти их разгорелись, он начал говорить, — 
сперва повел речь о славе своего племени, потом об оскорблениях и насилиях, 
которые приходится сносить батавам под властью Рима. «Некогда мы были 
союзниками, — говорил Цивилис, — теперь с нами обращаются как с рабами. Давно 
прошло время, когда нами правили присланные из Рима легаты. Они приезжали с 
огромной свитой, они были спесивы, и все же префекты717 и центурионы, во власть 
которых мы отданы теперь, еще хуже. Каждый из них старается награбить как можно 
больше, а когда он напьется досыта нашей крови, его отзывают и на его место 
присылают другого, который старается придумать новые уловки и новые поводы для 
вымогательства. Теперь на нас обрушился этот набор, похищающий, подобно смерти, 
сына у родителей и брата у брата. Между тем никогда еще дела римлян не были так 
плохи; в их зимних лагерях — одни лишь старики да награбленная добыча. 
Поднимите же голову, оглянитесь окрест и перестаньте дрожать перед громкими 
названиями римских легионов. У нас — могучие пешие и конные войска, германцы 
нам братья, галлы хотят того же, что мы; даже римляне могут счесть эту войну 
небесполезной для себя. Разобьют нас — мы скажем, что действовали по приказу 
Веспасиана, а победим — никто не посмеет спросить у нас отчета».
      15.  Собравшиеся слушали Цивилиса с большим сочувствием, и он тут же 
связал их обрядами и заклятиями, полагающимися у варваров в таких случаях. К 
каннинефатам718 были отправлены послы с поручением убедить их поддержать 
затеваемое предприятие. Это племя, похожее на батавов по происхождению, языку и 
доблести, но уступающее им численностью, занимает часть острова, о котором 
упоминалось выше. Цивилис тайно привлек на свою сторону приданные британским 
легионам батавские когорты, которые были, как я рассказывал, переведены в 
Германию и находились в это время в Могунциаке719. Среди каннинефатов большой 
известностью пользовался человек по имени Бриннон, происходивший от знатных 
родителей и отличавшийся безграничной, хоть и бестолковой, храбростью. Его отец 
много раз восставал против римлян и в свое время отказался принимать участие в 
смехотворных походах императора Гая720, сумев при этом избежать наказания. 
Слава, окружавшая эту мятежную семью, привлекала к Бриннону симпатии 
соплеменников. Каннинефаты поставили его на большой щит и подняли на плечи; он 
стоял, слегка покачиваясь, высоко над головами людей; это значило, что Бриннона 
выбрали вождем племени. Он тут же договорился с живущим за Рейном племенем 
фризов721, и они вместе устремились к зимним лагерям двух когорт722, 
расположенных вблизи от берега Океана. Солдаты не ожидали нападения, да если бы 
и ожидали, все равно не могли бы справиться с противником, ибо их было слишком 
мало. Германцы захватили и разграбили лагерь, а потом бросились преследовать и 
убивать римских торговцев и обозных слуг, которые, считая, что время мирное, 
разбрелись по всей округе. Угроза нависла и над другими укреплениями. Видя, что 
защитить их не удастся, префекты когорт распорядились их сжечь. Все солдаты, 
когорты и отдельные отряды собрались в возвышенной части острова под 
командованием примипилярия723 Аквилия. То была армия лишь по названию, не 
представлявшая собой подлинн