бы то ни было гладиаторов в Риме, но на остальную Италию этот запрет не 
распространялся. Существовала целая категория людей, для которых содержание и 
обучение гладиаторов было профессией – их называли ланистами. Аттика его 
коммерческие операции с гладиаторами ничуть не позорили, но ланиста, так же как 
и сводник, считался человеком запятнанным, а занятие его – зазорным. Обойтись 
без его услуг не мог, однако, ни магистрат, ни частный человек, дававший игры. 
Ланиста покупал и опытных гладиаторов, и рабов, которые у него обучались 
гладиаторскому искусству, продавал их и отдавал в наем устроителям игр. Иногда 
такому ланисте отдавали в науку своих рабов несколько хозяев; у некоего Сальвия 
Капитона их обучалось 19 человек, и только один был его собственностью; 
остальные принадлежали разным хозяевам (CIL. IX. 465—466).
   Состав гладиаторов был пестрый и по социальному составу (рабы, свободные от 
рождения, отпущенники), и по нравственной окраске (были среди них люди 
порядочные, были и преступники). К гладиаторскому званию можно было присудить, 
как присуждали к каторжным работам в рудниках; только смертная казнь была 
страшнее. Осужденного отправляли в гладиаторскую школу, где он обучался 
обращению с оружием, после чего выходил на арену. Если по прошествии трех лет 
он оставался жив, его освобождали от выступлений в амфитеатре, но он должен был 
еще два года прожить в школе, после чего получал уже полное освобождение. 
Биться на арену часто посылали военнопленных; после взятия Иерусалима Тит 
отправил часть евреев в египетские каменоломни, а часть распределил между 
амфитеатрами.
   Хозяин мог отправить раба в гладиаторскую школу и за вину и без вины – воля 
его была тут полной. Адриан ограничил этот произвол [166 - hist. aug. hadr. 18: 
«…запретил продавать раба ланисте, не представив причины»; очевидно, хозяин 
должен был «представить причину» на суд магистрату, вероятнее всего префекту 
города, в чью компетенцию входил разбор жалоб хозяина на раба и раба на хозяина.
]: с этого времени нельзя было сделать раба гладиатором без его согласия; оно 
не требовалось только, если раб совершил преступление, за которое хозяин 
наказывал его гладиаторской школой.
   Были среди гладиаторов и люди свободные. Ученики риторских школ часто писали 
сочинения на тему о благородном юноше, который, жертвуя честью и добрым именем, 
нанимался в гладиаторы, чтобы помочь другу или предать отцовский прах честному 
погребению. Подобные случаи в действительности встречались крайне редко; 
свободный человек становился гладиатором обычно по соображениям житейским, по 
расчету чисто материальному. Бедняка, которому негде было преклонить голову, 
гладиаторская школа соблазняла даровым кровом и готовой едой, манила надеждой 
на удачу, на обогащение, на сытую жизнь в будущем. Удальцы, в которых кипел 
избыток сил и которые не находили им честного применения, мечтали о блестящих 
победах и опьяняющей славе, ждущей их на арене. Гладиатор, существо презираемое,
 зачисленное в разряд infames – «опозоренных»: он не может стать всадником, 
быть декурионом в муниципии, выступать в суде защитником или давать показания 
по уголовному делу; ему отказано, как самоубийце, в почетном погребении. И в то 
же время он оказывался предметом восхищения и зависти: о гладиаторах говорят на 
рыночных площадях и во дворцах; ими интересуется весь Рим – от уличных 
мальчишек до Горация и Мецената; юноши из знатных семейств приходят учиться у 
них фехтованию; сами императоры посещают гладиаторские школы. Художники 
украшают памятники, дворцы и храмы картинами и мозаиками, увековечивающими 
гладиаторов; на предметах повседневного обихода, на блюдах, кубках, 
светильниках, печатках изображают гладиаторов и сцены из их жизни. Богатые 
подарки, которыми осыпают победителя, сулят ему по благополучном окончании 
гладиаторской карьеры обеспеченное существование. Все это привлекало, 
заставляло забывать о темных и страшных сторонах гладиаторского существования. 
Законодательство поэтому ставило перед человеком, по своей воле и своему выбору 
обратившемуся к ланисте, ряд заслонов, которые заставили бы его одуматься и 
остановиться. Доброволец должен объявить народному трибуну свое имя, возраст и 
получаемую от ланисты сумму; трибун мог не согласиться на заключение условия, 
если считал добровольца негодным для гладиаторского ремесла по возрасту или по 
физическому складу и состоянию здоровья (Iuv. 11. 5-8 и схолия к этим стихам). 
При заключении условия новобранец получал деньги ничтожные: не больше 2 тыс. 
сестерций по закону. За эту жалкую сумму человек продавал свою жизнь и свою 
свободу – было о чем подумать! И надо было еще произнести перед магистратом 
клятву, которой новобранец формально отрекался от прав свободного человека, 
вручая своему новому хозяину право «жечь его, связывать, бить, убивать железом».

   Если ланиста и не пользовался этим правом, – формула, его утверждавшая, 
имела скорее символическое, чем реальное содержание: убивать и калечить людей, 
доставлявших ему заработок, ланисте было, конечно, невыгодно, но во всяком 
случае дисциплина у них была жестокой. С них не спускали глаз; императорские 
школы охранял военный караул; в карцере помпейской гладиаторской школы были 
найдены колодки – орудие наказания страшное: это деревянная доска с набитой на 
нее железной полосой, к которой прикреплены вертикально стоящие кольца; сквозь 
них пропускалась железная штанга, наглухо закреплявшаяся с обеих сторон замком. 
Ноги наказываемого клали между кольцами, продевали через все кольца штангу и 
запирали замки: человек мог только лежать или сидеть и то лишь в одном 
положении; это была настоящая пытка.
   Ланиста был озабочен и тем, чтобы держать свою «фамилию» в строгом 
повиновении, и тем, чтобы она была здорова и сильна. Гладиаторов кормили сытно 
(большое место в пищевом рационе занимали бобовые), после упражнений их 
массировали и натирали маслом, раненого гладиатора усердно лечили. Знаменитый 
Гален