цаемым выражением лица (он очень хорошо владел собой). 
Полководцы опасливо обменивались мнениями у него за спиной: царь был крут 
нравом и непрошеных советов не любил. Из боязни царского гнева никто не смел 
вновь выступить с советом снять осаду Кизика и идти на прорыв.
 Первыми не выдержали мучений голода скифы: они стали свежевать мертвецов, 
жарить их мясо на огне и есть. Их примеру последовали другие варварские племена.

 Кизикийцы быстро почувствовали ослабление неприятельского натиска. 
Воодушевляемые своим командующим Писистратом, они делали частые вылазки. Скоро 
им удалось подрыть и обрушить подкоп, ведшийся Митридатом с горы Диндим, а 
потом сжечь его осадные машины, придвинутые к городским стенам, — дивное 
творение фессалийца Никонида.
 Новая удача врагов лишила понтийских полководцев последних остатков терпения. 
Гермократ и Таксил, самые влиятельные среди них, почтительно, но твердо стали 
просить царя вновь собрать военный совет. Царь согласился.
 Бурным было заседание. Гермократ описал царю без прикрас весь ужас положения 
войска, указал на реальную опасность лишиться кавалерии как боевой силы — Б 
непрерывных поисках пищи кони сбили себе копыта.
 Гермократа поддержали другие военачальники. Они предлагали снять осаду Кизика 
и искать разрешения стратегических задач другими путями.
 Но Митридат никак не хотел с таким предложением примириться. Он выступил с 
новым планом и заставил военный совет принять его. Для прорыва части войска в 
Вифинию он выбрал в качестве военачальника Гермократа как одного из лучших 
полководцев.
 Гермократ энергично взялся за подготовку похода. Февральским вечером он выслал 
на судах в тыл римлянам, в одно из старых укреплений, сильный отряд. Последний 
благополучно добрался до назначенного ему места и там закрепился.
 Л. Лукулл во главе легиона и части вспомогательных сил тотчас поспешил к 
вражескому укреплению, осадил понтийцев и стал пытаться выбить их оттуда.
 А Гермократ, пользуясь сгустившейся темнотой, вышел со своей 10-тысячной 
армией, большей частью кавалерии (около 9 тысяч коней) и обозом почти всего 
войска (40 тысяч человек) и двинулся на юго-восток. Он держал путь на Аполлонию,
 имея намерение пробиться к морю, к продовольственным базам.
 Получив известие об уходе из лагерей значительной массы понтийцев, Л. Лукулл 
оставил легион и приданные ему вспомогательные части осаждать врага в крепости, 
а сам с отрядом всадников поспешил назад.
 Утром вдруг пошел снег. Подул сильный ветер. Температура упала до минус 10°. 
Тем не менее Л. Лукулл, несмотря на исконное отвращение римских полководцев к 
зимним походам, призвал солдат напрячь силы и бросился в погоню за уходящим 
врагом. С собой он вел один римский легион, вспомогательные войска и 2 тысячи 
кавалерии. У реки Риндак Лукулл настиг врагов и нанес им страшное поражение, 
захватил 6 тысяч коней, несметное количество вьючного скота и 15 тысяч пленных.
 Вид пленных товарищей, проведенных мимо понтийских лагерей, а также известие о 
гибели Гермократа — все это произвело на понтийцев очень тяжелое впечатление.
 По настойчивой просьбе полководцев Митридат вновь созвал военный совет. 
Полководцы во главе с Таксилом умоляли царя уступить неотвратимому року, снять 
осаду и идти на прорыв всем войском. Митридат не соглашался. Только что он 
получил из лагеря Л. Лукулла очень приятное известие. Полагая, что его 
собственные интриги в римском лагере дали наконец желанные плоды, он отложил 
решительный ответ своим военачальникам.
 Вызвав одного из адмиралов, Аристоника, и одного из любимейших придворных, 
Архелая, Митридат объяснил им ситуацию. «Войско фимбрианцев, — сказал он им, — 
у Лукулла находится под подозрением: когда-то его командиры вместе с Фимбрией 
убили консула Флакка, и вот теперь они тайно прислали ко мне послов. Они 
обещают перейти на мою сторону. Ты, Архелай, отправляйся к ним, чтобы утвердить 
условия перехода и привести перебежчиков». Архелай согласился и вместе с 
охраной тайно, ночью, отбыл в лагерь Лукулла. Но получилось все не так, как 
надеялся Митридат. Фимбрианцы во время переговоров напали на Архелая, охрану 
перебили, а его взяли в плен.
 Таким образом, всем стало ясно, что Митридат попал в новую, хитро 
расставленную ловушку Л. Лукулла и потерпел новое унизительное поражение.
 Но и этим не довольствовалась судьба. Она словно ополчилась на Митридата. 
После сильнейших холодов грянула внезапная оттепель — предвестник наступающей 
весны. Многочисленные тела умерших, брошенные без погребения, теперь словно 
мстили за это ослабевшей от недоедания армии. Разлагаясь на солнце, они вызвали 
эпидемию. Жители Кизика, извещенные о двух крупных поражениях Митридата, 
участили вылазки. Только теперь Митридат смирился и наконец дал согласие на 
снятие осады города.
 Полководцы (Таксил, Марий, Гермей) быстро сделали все необходимые к походу 
приготовления и в одну из ночей выступили из лагеря. Сам Митридат, как и было 
решено, на судах и с лучшей частью войска (около 50 тысяч человек понтийцев и 
римлян во главе с М. Варием), распространив слух, будто он возвращается в 
родное царство, на самом деле через Геллеспонт отправился на юг — на Крит. Он 
имел намерение оттуда, со своей главной военно-морской базы, находившейся под 
прочной властью пиратов, его союзников, совершить внезапное нападение на Италию.