фом, с Нуманцией; 
много было в нашем государстве внутренних смут, которых я припоминать не буду; 
были войны с союзниками — Фрегелланская, Марсийская — и что же? Во всех этих 
внутренних и внешних походах Капуя нам не только не вредила, но с величайшей 
готовностью помогала вести войну, снабжая всем необходимым наши войска, которые 
в ней же находили кров и убежище».
 Эта идиллическая картинка, разумеется, не вполне соответствовала 
действительности. И в пределах Кампании во время спартаковской войны кипела 
социальная борьба и часть бедноты стояла на стороне восставших рабов. Но 
бесспорно было и то, что другая часть действительно стояла на стороне Рима и 
давала ему воинов. Именно поэтому Спартак так и не смог захватить Капую и 
перетянуть на свою сторону всю Кампанию.

 II

 Приближалась середина сентября; казалось, уже так давно он, Красс, взял все 
дело в свои руки, но войне не виделось конца. И настроение полководца было 
неважным. Его тревожили вести о происках врагов в Риме, неблагоприятные 
сообщения из Понта, Испании и Сицилии.
 После убийства Сертория М. Крассу и П. Цетегу стало известно, что их секретная 
переписка с мятежным полководцем попала в руки Помпея. Говорили, правда, что 
последний сжег все письма, найденные в ставке Сертория. Но, перепуганные 
возможной компрометацией, противники Помпея считали эти разговоры ложью, 
рассчитанной на введение их в заблуждение. Боясь Помпея, опасаясь его 
сотоварища Метелла, Красс и Цетег решили от них отделаться так, как сами они 
отделались от Сертория, — простым ударом кинжала.
 С этой целью в Испанию, якобы по делам, был командирован молодой Г. Цетег, сын 
П. Цетега, с группой верных людей. Возможность покушения на Помпея, человека 
очень осторожного, им, к их огорчению, не представилась. Но покушение на 
Метелла едва не увенчалось успехом. Престарелый полководец был ранен кинжалом Г.
 Цетега-младщего на пиру. Но в завязавшейся затем свалке соратники все-таки 
сумели защитить его и спасти. Пришлось Г. Цетегу со своими людьми поспешно 
бежать из Испании. Вспоминая позже эту историю (Г. Цетег был тогда его 
противником, участником заговора Каталины), Цицерон бросил по его адресу 
злобное замечание: «Если кто-нибудь подумает о Гае Цетеге, о его поездке в 
Испанию и о ранении Квинта Метелла Пия, то ему, конечно, покажется, что тюрьма 
для того и построена, чтобы Цетег понес в ней кару».
 Малоутешительные известия приходили к Крассу и с востока. Л. Лукулл решительно 
не желал ввязываться в настоящий момент в войну с Тиграном. Тем самым он 
сохранял руки свободными и мог в любой момент поспешить на помощь своим 
сторонникам в Италию, чтобы тем самым отнять у него, Красса, возможные лавры 
победителя Спартака.
 Очень не понравилось Крассу также известие о посольстве Митридата к Помпею в 
Испанию. Понтийский царь, лишенный царства, просил победоносного полководца о 
покровительстве и третейском суде между ним, Митридатом, и римским сенатом. 
Всем противникам Помпея это предпочтение, оказанное молодому полководцу, 
пришлось, естественно, не по вкусу. И они поспешили объявить главу посольства 
тайным соглядатаем Митридата, хотя сам Помпей признал его послом и обещал 
сделать все, что окажется в его силах (Цицерон).
 Наконец, не слишком радовали и вести из Сицилии. Г. Веррес (он не сомневался 
уже в предстоящем ему процессе) обнаглел сверх всякой меры. Точно простого 
смертного, он обобрал сирийского царевича Антиоха, возвращавшегося на родину из 
Рима. Веррес отнял у него самые красивые вазы, ковшик из самоцветного камня и 
великолепной работы канделябр, осыпанный драгоценными камнями, посвященный 
храму Юпитера (его предполагалось поставить там при втором приезде Антиоха в 
Рим, после завершения ремонта в храме). Это ограбление царя с грубым 
выдворением его из провинции вызвало шумный скандал… не имевший, однако, для 
наместника никаких последствий. И год спустя Цицерону пришлось доказывать 
судьям невозможность, недопустимость подобных поступков. «Знайте, судьи, — 
восклицал он, — имя ваше и народа римского станет предметом ненависти и 
проклятия для иноземных народов, если это столь великое его бесчинство 
останется без наказания. Все будут думать, — в особенности когда слава об 
алчности и жадности наших сограждан успеет разнестись повсюду, — что в этом 
поступке виновен не он один, но и те, кто отнесся к нему равнодушно».
 Поступая столь бесцеремонно с царями, наместник тем более не стеснялся в 
обращении с простыми сицилийцами. Он тиранил их с такой яростью, что самые 
видные лица Сицилии засыпали сенат и виднейших политиков Рима просьбами и 
мольбами поскорее прислать Г. Верресу преемника, который был уже жребием 
определен, — претора Кв. Аррия, победителя Крикса, в настоящий момент — 
противника Спартака.
 Красс знал, что провинция ждет Кв. Аррия с величайшим нетерпением (Цицерон). 
Но среди понесенных поражений и неудач ему вовсе не хотелось расставаться с 
самым удачливым из своих офицеров. Поэтому в сенате по вопросу об Аррии 
последние месяцы 72 года шла острая борьба. Красс требовал оставить его в 
Италии. Помпеянцы настаивали на отправке его в Сицилию. Сами сицилийцы затаив 
дыхание следили за этой борьбой. В конце концов Крассу все-таки удалось взять 
верх. Тем не менее он пережил много неприятных минут и были такие дни, когда он 
вскрывал очередное послание сената с отвратительным чувством: а вдруг помпеянцы 
взяли верх и сенат прислал ему приказ уступить Кв. Аррия Сицилии?..
 Имея в виду все неблагоприятные моменты и предстоявшее вскоре возвращение 
Помпея в Италию, Красс стал склоняться к мысли о неизбежности в самом ближайшем 
времени решительной битвы со Спартаком. П. Консидий, однако, всячески 
отговаривал его и настаивал на соблюдении макси