не лишним.
     Скшетуские так  и  не  приехали,  но о своем прибытии сообщила сестра
пана  Володыёвского,  та,  что  была  замужем  за   паном   Маковецким(*),
стольником латычёвским. Она прислала на гетманский двор человека спросить,
не видел ли кто маленького рыцаря. Ему тотчас указали на дом Кетлинга.
     Володыёвский был  рад  этой вести;  с  тех  пор  как  они  виделись с
сестрой,  минули годы,  и,  узнав,  что,  не  найдя иного пристанища,  она
остановилась в Рыбаках,  в убогой лачуге,  пан Михал тотчас же поспешил за
ней - пригласить ее в Кетлинговы хоромы.
     Уже стемнело,  когда он вошел в дом,  но, хотя в горнице были еще две
женщины,  он  тотчас же  узнал сестру:  супруга стольника была  маленькая,
кругленькая, словно клубок пряжи.
     И она его узнала тотчас. Они кинулись друг другу в объятья и долго не
могли вымолвить ни  слова.  Она почувствовала,  как по  лицу ее  текут его
теплые слезы,  и  он ощутил тепло ее слез;  а барышни все это время стояли
неподвижно, прямехонькие, как две свечки, наблюдая за чужой радостью.
     Наконец пани Маковецкая,  первой обретя дар  речи,  громко заговорила
тоненьким, пронзительным голоском:
     - Столько лет!  Столько лет!  Помоги тебе  боже,  любимый  брат!  Как
только узнала я о твоем несчастье,  не выдержала, сорвалась с места. И муж
меня не удерживал, потому что от Буджака жди беды... Да и про белгородских
татар ходят слухи. И, наверное, скоро на дорогах станет черным-черно - вот
и сейчас птицы слетелись со  всех  сторон,  а  так  всегда  перед  набегом
бывает.  Боже тебе помоги,  любимый брат! Золотой мой! Единственный! Муж к
выборам приедет и сказал так:  <Забирай девок  и  езжай  немедля.  Михала,
говорит, в час скорби обогреешь, от татар, говорит, искать прибежище надо,
того и гляди,  пожар разгорится,  словом,  одно к одному. Подыщи жилье там
поприличнее,  чтоб  было  нам где остановиться>.  Он вместе с земляками на
дорогах врагов караулит.  Войска мало.  У нас всегда так.  Михал, брат мой
любимый!  Подойди-ка к окну, хочу я на тебя поглядеть. Вон ведь как с лица
спал,  да ведь горе не красит.  Хорошо было мужу на Руси  говорить:  найди
постоялый  двор!  А  тут  нигде ничего:  мы сами в халупе.  Еле три охапки
соломы для постелей наскребли.
     - Разреши, сестра!.. - вставил было маленький рыцарь.
     Но сестра все не разрешала и тарахтела как мельница:
     - Тут мы  остановились,  больше-то  и  места не было.  Хозяева глядят
волком.  Кто знает,  что за люди. Правда, и у нас четверо дворовых, ребята
надежные,  да и мы не из пугливых,  в наших краях в груди у женщины сердце
воина бьется,  иначе не проживешь.  У меня мушкетик имеется,  у Баськи два
пистолета.  Только Кшися оружия не любит...  Но город чужой,  я  бы хотела
найти место понадежней.
     - Разреши, сестра... - повторил пан Михал.
     - А ты где остановился, Михал? Помоги мне жилье подыскать, ты, чай, и
в Варшаве как дома.
     - Жилье для тебя готово,  да  такое,  что и  сенатора со  всем двором
пригласить не стыдно.  Я остановился у моего друга,  капитана Кетлинга,  и
сейчас тебя к нему отвезу.
     - Но помни,  нас трое, двое слуг и челядинцев четверо. Боже ты мой! Я
тебя не представила.
     И тотчас же повернулась к барышням:
     - Сударыни знают, кто он, а он про вас нет, прошу вас, познакомьтесь,
хотя бы в потемках. Даже печь до сих пор не истопили... Это панна Кристина
Дрогоёвская,  а  это панна Барбара Езёрковская.  Муж мой их опекун,  а они
сироты и живут с нами. Столь юным барышням без опеки жить негоже.
     Пока пани Маковецкая говорила это,  Володыёвский поклонился,  как это
делают военные,  а обе панны, придерживая подол платьев, сделали реверанс,
при этом панна Езёрковская тряхнула головой, как жеребенок.
     - Едем,  пожалуй!  - сказал пан Михал. - Пан Заглоба дома остался, он
об ужине похлопочет.
     - Пан Заглоба?  Тот самый знаменитый пан Заглоба? - воскликнула панна
Езёрковская.
     - Баська, тихо! - одернула ее тетушка. - Боюсь, хлопот с нами много!
     - Уж коли пан Заглоба об ужине хлопочет,  - отвечал маленький рыцарь,
- еды на целый полк хватит.  Велите, сударыни, выносить вещи. Я и о телеге
позаботился,  а шарабан у Кетлинга просторный, все четверо усядемся. И вот
что еще - коли слуги не пьяницы, пусть до утра здесь с лошадьми да со всем
скарбом остаются, а мы самое нужное прихватим.
     - Нечего  им  оставаться,   -   сказала  хозяйка,  -  телеги  еще  не
разгружены, запряжем коней - и в дорогу. Баська, распорядись, мигом!
     Панна  Езёрковская помчалась в  сени  и  скоро,  быстрее,  чем  можно
прочесть до конца <Отче наш>, вернулась со словами, что все готово.
     - Да и пора! - сказал пан Володыёвский.
     Через минуту шарабан вез  всю четверку в  Мокотов.  Пани Маковецкая с
панной Дрогоёвской устроились на заднем сиденье,  а маленький рыцарь сидел
спереди,  рядом с  панной Езёрковской.  Было уже  темно,  лиц он  почти не
различал.
     - Вы,  сударыни,  бывали в Варшаве?  -  громко,