ожа Кетлинга
ждет нас великая скорбь.  Выпей, Михал, чтобы легче тебе было снести удары
судьбы, а то ослаб ты, как погляжу.
     Сказав это,  Заглоба взял  из  рук  у  слуги бутыль и  наполнил кубки
загустевшим от старости венгерским.
     - Достойный напиток,  - заметил он, поставив бутыль на землю и беря в
руки кубки. - За здоровье Кетлинга!
     - За здоровье! - повторил Володыёвский. - Едем!
     Залпом опрокинули кубки.
     - Едем!   -   повторил  Заглоба.  -  Наливай,  мальчик!  За  здоровье
Скшетуского! Едем!
     Снова выпили залпом, и в самом деле пора было в путь.
     - Садимся! - воскликнул Володыёвский.
     - Неужто ты за мое здоровье не выпьешь? - с чувством спросил Заглоба.
     - Давай, да поживее!
     В  третий раз опрокинули кубки.  Заглоба выпил залпом,  хотя в  кубке
было эдак с полкварты, и, не успев даже обтереть усов, жалобно завопил:
     - Был бы я тварью неблагодарной, если бы не выпил и за тебя. Наливай,
мальчик!
     - Спасибо, друг! - сказал брат Ежи.
     В  бутыли  показалось дно,  Заглоба  схватил ее  за  горло  и  разбил
вдребезги,  потому что  не  выносил вида пустой посуды.  На  этот раз  все
быстро уселись и поехали.
     Благородный напиток согрел кровь живительным теплом, а души надеждой.
Щеки брата Ежи покрылись легким румянцем, взгляд обрел прежнюю быстроту.
     Рука  его  невольно  потянулась  к  усикам,  теперь  они  снова,  как
маленькие шильца,  торчали вверх,  едва не касаясь глаз. Он с любопытством
оглядывался по сторонам, будто бы видел все вокруг впервые.
     Вдруг Заглоба хлопнул себя рукой по  коленям и  ни с  того ни с  сего
крикнул:
     - Гоп!   Гоп!   Как  только  Кетлинг  тебя  увидит,   полегчает  ему,
всенепременно!
     И, на радостях обхватив Михала за шею, принялся обнимать его изо всех
сил.
     Володыёвский не остался у него в долгу,  и они с чувством прижимали к
груди друг друга.
     Ехали молча, но молчание это было целительным.
     Тем временем по обеим сторонам дороги появились слободские домики.
     Все вокруг так и кипело: туда и сюда спешили мещане, пестро разодетая
челядь, солдаты, шляхтичи, разряженные в пух и прах.
     - На сейм съехался народ, - объяснял Заглоба, - может, и не всякий по
делу,  но  поглядеть да  послушать всем охота.  Постоялые дворы да  корчмы
переполнены -  угла свободного не найти,  а  уж шляхтянок на улице больше,
чем волос в  бороде!..  До того хороши,  канальи,  что порой человек готов
рунами захлопать, аки gallus* крыльями, и запеть во всю глотку. Гляди! Вон
видишь,  смуглянка, лакей за ней накидку зеленую несет, вон какая гладкая,
а?!
     _______________
          * Петух (лат.).

     Тут пан Загдоба толкнул Володыёвского кулаком в бок тот глянул, усы у
него встопорщились,  глазки блеснули,  но  в  ту  же  минуту он  опомнился
потупил взгляд и после краткого мотания сказал:
     - Memento mori!
     А Заглоба снова обнял его за шею.
     - Peramititiam nostram*,  Михал,  коли любишь меня, коли уважаешь мою
старость, женись! Столько вокруг девиц достойных, женись, говорю!
     _______________
          * Во имя нашей дружбы (лат.).

     Брат Ежи с  изумлением посмотрел на  друга.  Пан Заглоба не был пьян,
он,  бывало,  выпивал трижды столько и  не  заговаривался,  стало быть,  и
сейчас повел такие речи разве что  от  избытка чувств.  Но  всякая мысль о
женитьбе казалась Михалу  кощунством,  и  в  первое мгновение он  был  так
изумлен, что даже не рассердился.
     Потом сурово посмотрел на Заглобу и сказал:
     - Ты, сударь, должно быть, перебрал малость!
     - От души говорю, женись! - повторил Загдоба.
     Пан Володыёвский глянул еще угрюмей:
     - Memento mori!
     Но Заглобу не так-то легко было положить на обе лопатки.
     - Михал,  если ты меня любишь,  сделай это ради меня и думать  забудь
про свое .  Repeto*,  никто тебя не неволит, но только служи богу
тем,  для чего он тебя создал, а создал он тебя для сабли, и, должно быть,
такова  была  его  воля,  коль  сумел  ты  достичь  в сем искусстве такого
совершенства.  Если бы вздумал он сделать из  тебя  ксендза,  то  наверное
наделил бы иным искусством, а сердце склонил бы к книгам и латыни. Замечал
я также,  что люди солдат-праведников не меньше чем святых отцов почитают,
потому  как  они  в  походы против всякой нечисти ходят и praemia** из рук
божьих получают,  с вражескими знаменами возвращаясь.  Все так, не станешь
же ты перечить?
     _______________
          * Повторяю (лат.).
          ** Награды (лат.).

     - Не стану спорить, да и знаю к то