ГЛАВА XVIII

     Что  же  случилось с  паном Анджеем и  как удалось ему исполнить свой
замысел? Выйдя из крепости, он некоторое время спускался с горы уверенным,
хоть и  осторожным шагом.  У самого подножия приостановился и прислушался.
Тихо было кругом,  даже слишком тихо,  так  что снег явственно скрипел под
ногою.  По  мере  того как  пан  Анджей удалялся от  стен,  он  ступал все
осторожней.    Снова   останавливался   и   снова   прислушивался.   Боясь
поскользнуться и при падении подмочить свою драгоценную ношу,  он вынул из
ножен рапиру и  стал на  ходу опираться на  ее острие.  Идти стало гораздо
легче.
     Нащупывая острием дорогу,  он через полчаса услышал прямо перед собой
легкий шорох.
     «Так!  Стоят на страже!  Вылазка научила их осторожности!» -  подумал
он.
     И  пошел дальше уже  очень медленно.  Он  рад  был,  что не  сбился с
дороги, - темно было так, что он не мог различить острие рапиры.
     - Тот шанец гораздо дальше,  стало быть, я верно иду! - шепнул он про
себя.
     Он  надеялся,  что впереди шанца людей не  застанет,  -  ведь им  там
нечего делать,  особенно ночью.  Разве только часовые стоят в какой-нибудь
сотне шагов друг от друга;  но он надеялся,  что в такой темноте ему легко
удастся проскользнуть мимо них.
     На душе у него было весело.
     Он был не только отважен,  но и дерзок.  Мысль о том,  что он взорвет
мощную кулеврину,  радовала его до глубины души не только потому,  что это
будет подвиг,  не только потому, что он окажет памятную услугу осажденным,
но  и  потому,  что  это  будет  жестокая шутка,  которую он  подшутит над
шведами.  Он  представлял себе,  как  они  испугаются,  как  Миллер  будет
скрежетать зубами, как беспомощно он будет смотреть на монастырские стены,
и минутами его душил злорадный смех.
     И как сам он уже говорил,  не испытывал он никакой тревоги,  никакого
страха и волнения,  ему и в голову не приходило,  какой страшной опасности
он  подвергается.  Он  шел так,  как школяр идет в  чужой сад за яблоками.
Припомнились ему старые времена,  когда он ходил на Хованского и  с  двумя
сотнями таких же,  как сам, забияк, прокрадывался ночью в тридцатитысячный
стан.
     Пришли   ему   на    память   и    друзья:    Кокосинский,    великан
Кульвец-Гиппоцентаврус,  рябой Раницкий, который был из сенаторского рода,
и другие; с грустью вздохнул он, вспомнив о них.
     «Пригодились бы сейчас,  шельмецы! - подумал он. - За одну ночь мы бы
шесть пушек взорвали».
     Сжалось тут  его  сердце от  чувства одиночества,  но  лишь  на  одно
короткое мгновение.  Он  тотчас вспомнил свою Оленьку.  С  небывалою силой
пробудилась в  нем  любовь.  Он  растрогался.  Если  бы  Оленька могла его
увидеть,  как возрадовалось бы ее сердце!  Она, может, все еще думает, что
он  служит шведам.  Вот как он  им служит!  Такое сейчас сотворит,  что не
поздоровится им!  Что-то  будет,  как  дознается она  обо всех его дерзких
предприятиях?  Что она подумает?  Подумает,  верно:  «Сорвиголова, но коль
дойдет до  дела,  такое совершит,  чего никто другой не совершит,  и  туда
пойдет, куда никто другой не пойдет! Вот каков он, этот Кмициц!»
     - Я  и  не  то  еще совершу!  -  сказал про себя пан Анджей и  совсем
возгордился.
     Несмотря на все эти мысли, не забыл он, где находится, куда идет, что
намерен предпринять,  и  начал он красться теперь,  как волк в ночную пору
крадется к стаду.  Раз,  другой оглянулся.  Ни костела,  ни монастыря. Все
окутала густая,  непроглядная темнота.  Однако по времени он рассудил, что
зашел уже далеко и шанец должен быть совсем близко.
     «Любопытно мне, стоит ли стража?» - подумал он.
     Но не успел он сделать и двух шагов,  как впереди неожиданно раздался
мерный топот шагов и сразу несколько голосов в разных местах спросило:
     - Кто идет?
     Пан Анджей остановился как вкопанный. Его бросило в жар.
     - Свой, - отозвались другие голоса.
     - Пароль?
     - Упсала!
     - Отзыв?
     - Корона!
     Пан Анджей сообразил, что это сменяется стража.
     - Дам я вам и Упсалу и корону! - проворчал он.
     И  обрадовался.  Это было очень удачное для него обстоятельство,  так
как во время смены стражи, когда шаги солдат заглушат его собственный шаг,
он легко может миновать сторожевые посты.
     Так он и  сделал без труда и смело дошел за возвращавшимися солдатами
до самого шанца.  Там солдаты свернули в сторону, чтобы обойти шанец, а он
торопливо подобрался ко рву и укрылся в нем.
     Тем временем немного посветлело.  Пан Анджей и  за  это возблагодарил
небеса,  потому что ощупью, впотьмах, он не смог бы обнаружить вожделенную
кулеврину.  Теперь, подняв голову изо рва и напрягая зрение, он увидел над
собой черную линию,  обозначавшую край шанца,  и такие же черные очертания
корзин с землей, между которыми стояли пушки.
     Он мог даже различить пушечн