е встали на  снегу на
колени.
     Краковский епископ возвел горе увлажнившиеся слезами глаза.
     - Вот  помощь,  ниспосланная богом,  вот промысл господень,  хранящий
короля - Затем он обратился к горцам и спросил: - Кто вы такие?
     - Мы здешние! - ответили в толпе.
     - Знаете ли вы,  кому пришли на помощь?  Вот король чаш и повелитель,
которого вы спасли!
     Крик  поднялся в  толпе при  этих словах:  «Король!  Король!  Господи
Иисусе!  Король!»  Верные горцы стали тесниться,  пробиваясь к королю.  Со
слезами окружили они его,  со  слезами целовали ему ноги,  стремена,  даже
копыта его коня.  Такая буря восторга поднялась, такой крик и рыдания, что
епископы,  опасаясь за  королевскую особу,  принуждены были укротить порыв
горцев.
     А король стоял среди верного своего люда,  как пастырь среди овец,  и
крупные, светлые, как жемчуг, слезы катились по его лицу.
     Но  вот  лицо  его  прояснилось,  словно  какая-то  перемена внезапно
произошла в его душе,  словно новая мысль, рожденная самим небом, блеснула
в  его уме,  и  он манием руки показал,  что хочет говорить,  а  когда все
затихли, сказал громовым голосом, так что вся толпа услышала его:
     - Боже,  руками простых людей спасение мне ниспославший, клянусь тебе
страстями и смертью сына твоего, что отныне я им буду отцом!
     - Аминь! - повторили епископы.
     И  некоторое время  длилось  торжественное молчание,  потом  раздался
новый взрыв радости.  Все стали расспрашивать горцев, откуда взялись они в
этом ущелье, как посчастливилось им в самую пору прийти на помощь королю.
     Оказалось,  крупные  разъезды шведов  рыскали  подле  Чорштына и,  не
занимая замка,  все как будто кого-то искали и  выжидали Слыхали горцы и о
том, что шведы дали бой какому-то войску, в котором будто бы находился сам
король.  Тогда-то и  положили они заманить шведов в  засаду,  подослали им
своих проводников, и те умышленно завлекли шведский отряд в это ущелье.
     - Мы видели,  -  рассказывали горцы,  -  как четыре рыцаря ударили на
этих псов,  хотели на помощь прийти,  да побоялись прежде времени спугнуть
собачьих детей
     Тут король схватился за голову
     - Матерь божия!  -  крикнул он.  -  Найти  мне  Бабинича!  Надо  хоть
похоронить его с честью! И этого человека, первым пролившего за нас кровь,
почитали изменником!
     - Виноват, государь! - сказал Тизенгауз.
     - Найти,  найти его!  -  кричал король. - Я не уеду отсюда, покуда не
взгляну в его лицо и не прощусь с ним!
     Солдаты бросились с горцами туда,  где завязался бой, и вскоре из-под
груды конских и  человеческих трупов извлекли пана Анджея.  Лицо его  было
бледно и все залито кровью,  сгустки застыли на усах,  глаза были закрыты;
панцирь весь искорежен ударами мечей и  копыт.  Но  он-то и  спас молодого
рыцаря, не дал его растоптать. Солдат, который поднял пана Анджея, услышал
тихий стон.
     - Боже! Да он жив! - воскликнул он.
     - Снять с него панцирь! - закричали другие.
     Тотчас перерезали ремни.
     Кмициц вздохнул глубже.
     - Дышит! Дышит! Жив! - повторило несколько голосов.
     Некоторое время  пан  Анджей  лежал  недвижимо,  затем  открыл глаза.
Тотчас один из солдат влил ему в рот немного водки,  другие приподняли его
за плечи.
     В  эту минуту подскакал сам король,  до  слуха которого донесся общий
крик.
     Солдаты подтащили к  нему пана Анджея,  который валился у них из рук.
Однако  при  виде  короля память на  мгновение вернулась к  нему,  детская
улыбка озарила его лицо, и бледные губы явственно прошептали:
     - Государь, король мой, ты жив... ты свободен...
     И слезы блеснули у него на ресницах.
     - Бабинич! Бабинич! Чем вознагражу я тебя! - кричал король.
     - Я не Ба-би-нич, я Кми-циц! - прошептал рыцарь.
     И с этими словами как мертвый повис на руках у солдат.


                               ГЛАВА XXV

     Горцы заверили короля,  что на  дороге в  Чорштынский замок не слышно
больше ни о каких шведских разъездах, и королевская свита, свернув к этому
замку, вскоре выехала на большую дорогу, где путешествие не было уже таким
тяжелым и утомительным.  Ехали под песни горцев, при кликах: «Король едет!
Король едет!» По дороге к ним присоединялись все новые толпы,  вооруженные
цепами,  косами,  вилами и ружьями, так что вскоре Ян Казимир выступал уже
во  главе крупного отряда;  не беда,  что люди были необученные,  зато они
готовы были в  любую минуту двинуться с  ним на  Краков и  пролить за него
свою  кровь.  Под  Чорштыном короля  окружало уже  свыше  тысячи  «газд» и
полудиких пастухов.
     Стали прибывать и  шляхтичи из Нового и  Старого Сонча.  Они донесли,
что в  то  же самое утро польский полк под начальством Войнилловича разбил
под  Новым Сончем большой шведский разъезд и  шведы почти все  погибли или
утонули в речке Каменной и в Дунайце.
     Так оно на самом деле и было, ибо вскоре на большой дороге замелькали
значки, а затем подъехал сам Войниллович с полком брацлавского воеводы.
     С  радостью приветствовал король славного рыцаря,  которого давно уже
знал,  и среди общего шума и ликования тот последовал с королевской свитой
на  Спиж.  А  тем  временем гонцы умчались вперед дать знать