е, 
поэтому было не до забав. Только в утренние часы рыцари похвалялись силой и 
ловкостью, да и то, как говорил веселый князь Ямонт, поляки немцам утерли нос, 
ибо Повала из Тачева оказался сильнее Арнольда фон Бадена, Добек из Олесницы 
победил всех в состязании на копьях, а Лис из Тарговиска - в прыжках через 
коней. Пользуясь случаем, Збышко стал уговариваться с Арнольдом фон Баденом про 
выкуп. Де Лорш, как граф и знатный рыцарь, смотрел на Арнольда свысока, он 
возражал против выкупа и говорил, что все возьмет на себя. Однако Збышко считал,
 что рыцарская честь обязывает его заплатить столько гривен, сколько было 
договорено, и хотя сам Арнольд предлагал сбавить цену, не принял ни этой 
уступки, ни посредничества господина де Лорша.
     Арнольд фон Баден, человек недалекий и простоватый, едва ли не 
единственное достоинство которого заключалось в непомерной физической силе, 
хоть и жаден был до денег, но честен. Хитрить, как крестоносцы, он не умел и не 
скрывал поэтому от Збышка, почему он готов уступить. "Король с магистром не 
заключит договора, - утверждал он, - а пленниками они обменяются, тогда ты дядю 
вовсе даром возьмешь. Чем ничего, так лучше хоть что-нибудь, кошелек-то у меня 
всегда пуст, и случается, что деньжонок еле хватает на три ковша пива в день, а 
мне без пяти-шести худо". Но Збышко сердился на него за такие речи. "Я потому 
плачу, что дал рыцарское слово, мне дешевле не надо, знай, что столько мы и 
стоим". Арнольд обнял молодого рыцаря, а польские рыцари и крестоносцы стали 
похваливать Збышка: "По заслугам носит он в такие молодые годы рыцарский пояс и 
шпоры, помнит о своем достоинстве и чести".
     Тем временем король и магистр действительно договорились об обмене 
пленниками; при этом обнаружились странные вещи, о которых епископы и сановники 
королевства писали впоследствии папе и иноземным государям: у поляков, правда, 
было много пленников, но все это были мужчины в цвете сил, захваченные в 
вооруженной борьбе во время пограничных битв и столкновений. А в подземельях у 
крестоносцев оказались по большей части женщины и дети, схваченные ради выкупа 
во время ночных набегов. Сам папа римский <В булле 1403 г. Бонифаций IX 
запретил Ордену вести против Литвы войну, которую счел наносящей ущерб 
христианству, и призвал отдать спор на решение папского суда. Крестоносцы 
пренебрегли запретом.> обратил на это внимание и, невзирая на всю 
изворотливость прокуратора крестоносцев в апостольской столице, Иоганна фон 
Фельде, открыто выражал по этому поводу свой гнев и свое негодование.
     С Мацьком встретились препятствия. Магистр чинил их только так, для 
видимости, чтобы каждой своей уступке придать больше веса. Он утверждал, что 
рыцарь-христианин, воевавший на стороне жмудинов против ордена, по 
справедливости должен быть присужден к смертной казни. Напрасно королевские 
советники снова и снова повторяли все то, что было им известно об Юранде и 
Данусе, а также о вопиющих обидах, нанесенных отцу с дочерью и рыцарям из 
Богданца слугами ордена. По странному совпадению, магистр в своем ответе привел 
почти те же слова, которые в свое время княгиня Александра сказала старому 
рыцарю из Богданца:
     - Вы себя агнцами почитаете, а наших людей волками. А меж тем из четырех 
волков, которые принимали участие в похищении дочери Юранда, ни одного не 
осталось в живых, агнцы же беззаботно разгуливают по свету.
     Это была правда, но присутствовавший на советах пан из Тачева на эту 
правду ответил таким вопросом:
     - Да, но разве кто-нибудь из них был убит вероломно? Разве не пали все они 
с мечом в руке?
     Магистру нечего было ответить на это, и, заметив, что король начинает 
хмуриться и сверкать глазами, он сразу уступил, не желая доводить грозного 
владыку до вспышки гнева. Затем уговорились, что каждая сторона вышлет 
представителей для приема пленников. Со стороны поляков были назначены Зындрам 
из Машковиц, который желал поближе поглядеть на могущество ордена, и рыцарь 
Повала, а с ними и Збышко из Богданца.
     Эту услугу оказал Збышку князь Ямонт. Он ходатайствовал за него перед 
королем, полагая, что если молодой рыцарь поедет как королевский посол, то и 
дядю раньше увидит, да и домой его скорее доставит целым и невредимым.
     Король не отказал в этой просьбе молодому князьку, который был так весел, 
добр и пригож, что снискал любовь и самого короля, и всех придворных, и притом 
никогда ничего не просил для себя. Збышко от всего сердца благодарил Ямонта, 
уверенный теперь, что вырвет Мацька из рук крестоносцев.
     - Многие позавидуют, - сказал Збышко князю, - что ты остаешься при его 
величестве, но это справедливо, ибо ты пользуешься своей близостью к королю 
лишь на благо людям, и, пожалуй, ни у кого нет такого доброго сердца, как у 
тебя.
     - При его величестве хорошо, - ответил тот, - но, по мне, лучше было бы