нке хотелось бы парня помоложе, но я был дружен с ее отцом,
 и как знать...
     - Вы были дружны с ее отцом, но мне вы никогда не желали добра, никогда, 
никогда!..
     У Збышка задрожал подбородок, и он смолк, а Мацько сказал:
     - Коли ты непременно хочешь идти на смерть, что же мне остается делать?
     - Ладно! Делайте, что хотите, а я еще сегодня уеду куда глаза глядят!
     - Дурень! - повторил Мацько.
     И вышел вон присмотреть за богданецкими людьми, да и теми, которых 
прислала Ягенка из Згожелиц и Мочидолов, чтобы помочь обнести рвом будущий 
замок.

XLIV

     Угрозы своей Збышко, разумеется, не привел в исполнение и никуда не уехал, 
а здоровье его через неделю настолько поправилось, что он не мог уже больше 
валяться в постели. Мацько сказал, что теперь им следует съездить в Згожелицы и 
поблагодарить Ягенку за заботы. Однажды, хорошенько попарившись в бане, Збышко 
решил ехать немедля. Он велел достать из сундука нарядное платье, чтобы сменить 
свою будничную одежду, а затем занялся завивкой волос. Дело это было нелегкое и 
нешуточное, потому что волосы у Збышка были очень густые и сзади, как грива, 
спускались пониже лопаток. В повседневной жизни рыцари убирали волосы в сетку, 
которая смахивала на гриб и во время походов была очень удобна, так как шлем не 
так сильно жал голову; но, отправляясь на всякие торжества, на свадьбы или в 
гости в такие семейства, где были девушки, рыцари завивали волосы красивыми 
локонами и для крепости завивки и придания блеска волосам смазывали их обычно 
белком. Именно так и хотел причесаться Збышко. Но две бабы, которых кликнули из 
людской, не были приучены к такой работе и не могли справиться с его гривой. 
Просохшие после бани и взлохмаченные волосы никак не укладывались в локоны и 
торчали на голове, словно вороха плохо уложенной соломы на стрехе халупы. Не 
помогли ни захваченные у фризов красиво отделанные гребни из буйволового рога, 
ни даже скребница, за которой одна из баб сходила на конюшню. Збышко уже стал 
терять терпение и сердиться, когда в горницу вошли вдруг Мацько и Ягенка, 
которая неожиданно приехала к ним.
     - Слава Иисусу Христу! - поздоровалась девушка.
     - Во веки веков! - ответил, просияв, Збышко. - Вот и отлично! Мы 
собирались в Згожелицы ехать, а ты сама тут как тут!
     И глаза его заблестели от радости. Всякий раз, когда Збышко видел ее, на 
душе у него становилось так светло, словно он видел восходящее солнце.
     А Ягенка, взглянув на растерянных баб с гребнями в руках, на лежавшую на 
скамье подле Збышка скребницу и на его растрепанную чуприну, залилась смехом.
     - Ну и вихры, вот так вихры! - воскликнула она, и из-за ее коралловых губ 
блеснули чудные белые зубы. - Да тебя можно в коноплянике или вишеннике 
выставить птиц пугать!
     Збышко насупился.
     - Мы собирались в Згожелицы ехать, - сказал он, - небось в Згожелицах тебе 
неловко было бы обижать гостя, а здесь можешь издеваться надо мной, сколько 
тебе угодно, что, впрочем, ты всегда охотно делаешь.
     - Охотно делаю! - воскликнула девушка. - Всемогущий боже! Да ведь я 
приехала позвать вас на ужин и не над тобой смеюсь, а над этими бабами.
     Небось я бы мигом справилась.
     - И ты бы не справилась!
     - А Яська кто причесывает?
     - Ясько твой брат, - ответил Збышко.
     - Это верно...
     Но тут старый и искушенный Мацько решил прийти им на помощь.
     - В шляхетских домах, - сказал он, - обстригут мальчику по седьмому году 
волосы, а потом, как они отрастут у него, их ему сестра завивает, а в зрелую 
пору это жена делает. Но есть такой обычай, что коли у рыцаря нет ни сестры, ни 
жены, то ему служат шляхетские девушки, даже вовсе чужие.
     - Неужели есть такой обычай? - спросила, потупясь Ягенка.
     - И не только в шляхетских домах, но и в замках, - да что там! - даже при 
королевском дворе, - ответил Мацько.
     Затем он обратился к бабам:
     - Ни на что вы не годитесь, ступайте-ка в людскую!
     - Пусть они принесут мне горячей воды, - прибавила девушка.
     Мацько вышел с бабами, будто бы для того, чтобы поторопить их, и через 
минуту прислал горячей воды, после чего молодые люди остались одни.
     Намочив полотенце, Ягенка стала обильно смачивать Збышку волосы, и когда 
вихры перестали торчать и влажные волосы упали на плечи, взяла гребень и села 
рядом с молодым рыцарем, чтобы продолжить работу.
     Так сидели они друг подле друга, млея любовью, оба чудно прекрасные, но 
смущенные и безмолвные. Наконец Ягенка стала укладывать его золотистые волосы, 
а он затрепетал, почувствовав близость ее поднятых рук, и лишь усилием воли 
сдержался, чтобы не схватить ее в объятия и не прижать крепко к груди.
     В тишине слышалось только жаркое их дыхание.
     - Ты не болен? - спросила вдруг девушка. - Что с тобой?
     - Ничего! - ответил молодой рыцарь.
     - Ты так дышишь.
     - И ты...
     И они снова умолкли. Щеки у Ягенки расцвели, как розы, она чувствовала, 
что Збышко глаз с нее не сводит, и, чтобы скрыть свое смущение, снова спросила:
     - Что ты так смотришь?
     - Тебе неприя