читает его 
только за брата и не станет дожидаться его возвращения?
     - Послушай, Ягна, - обратился он к ней, - я не говорю про Чтана и Вилька, 
парни они грубые, не пара тебе. Ты теперь придворная!.. Но ведь года-то идут... 
Еще покойный Зых говорил, что пришла твоя пора, а с того времени вон уж сколько 
лет миновало... Почем знать? Говорят, коли девке тесен венок, она сама готова 
искать хлопца, чтобы снял его с головы...
     Понятное дело, ни Чтан, ни Вильк... Ну, а как же ты все-таки думаешь?
     - О чем вы спрашиваете?
     - Замуж-то пойдешь?
     - Я?.. Я в монашки пойду.
     - Не болтай глупостей! А коли Збышко воротится?
     Она покачала головой:
     - Я в монашки пойду.
     - Ну, а коли он полюбит тебя? Коли слезно станет упрашивать?
     Девушка при этих словах повернула к полю зарумянившееся лицо, но ветер-то 
дул с поля, он и принес Мацьку тихий ответ:
     - Тогда не пойду в монашки.

XL

     Мацько и Ягенка остановились на некоторое время в Плоцке, чтобы уладить 
дело с наследством и духовной аббата. Запасшись нужными документами, путники 
снова пустились в дорогу; они делали короткие привалы, потому что ехать теперь 
было легко и безопасно: болота высохли от зноя, реки обмелели, и путь их лежал 
по мирной стране, где жил их родной и гостеприимный народ. Однако из Серадза 
осторожный Мацько послал в Згожелицы слугу предупредить, что они едут, и брат 
Ягенки, Ясько, встретил их на полдороге во главе двух десятков вооруженных слуг 
и проводил до дома.
     В Згожелицах их встретили радостными кликами и приветствиями. Ясько, как 
две капли воды похожий на Ягенку, перерос ее. Парень из него вышел - 
загляденье; смелый, веселый, как покойный Зых, от которого он унаследовал 
страсть к пению, сущий огонь. Ясько думал, что вошел уже в возраст, в силу, 
почитал себя взрослым мужчиной и распоряжался слугами, как заправский хозяин, и 
те мигом исполняли каждое его приказание, видно, побаивались парня с его 
хозяйской замашкой.
     Мацько и Ягенка просто диву дались, а он тоже не мог наглядеться на свою 
красавицу сестру, которую давно не видал и которая стала такой важной. Он 
говорил, что собрался уже было к ней, еще немного - и они не застали бы его 
дома, надо ведь и ему свету повидать, людей посмотреть, рыцарскому делу 
поучиться и поискать случая сразиться на поединке со странствующими рыцарями.
     - Свет и людей посмотреть - это дело хорошее, - ответил ему Мацько, - 
научишься, как найтись и что сказать в любом случае жизни, ума-разума 
наберешься. Что ж до поединка, так уж лучше я тебе скажу, что ты еще молод для 
этого, а то чужой рыцарь не преминет еще высмеять тебя.
     - Как бы ему с того смеху не заплакать, - ответил Ясько, - а не ему, так 
его жене и детям.
     И он поглядел с такой дерзкой отвагой, словно хотел сказать странствующим 
рыцарям всего света: "Готовьтесь к смерти!" Но старый рыцарь из Богданца 
спросил его:
     - А Чтан и Вильк оставили вас здесь в покое? Они ведь заглядывались на 
Ягенку.
     - Да ведь Вилька убили в Силезии. Он хотел взять один немецкий замок и уж 
взял его, да его бревном придавило, которое бросили с замковой стены, через два 
дня он богу душу и отдал.
     - Жаль парня. Отец его тоже ходил в Силезию на немцев, которые притесняют 
там наш народ, и возвращался оттуда с добычей... Хуже всего замки штурмовать, 
не помогают тут ни доспехи, ни рыцарское искусство. Даст бог, князь Витовт не 
станет осаждать замки, будет только в поле бить крестоносцев... А Чтан? Что о 
нем слышно?
     Ясько рассмеялся:
     - Чтан женился. Взял из Высокого Бжега крестьянскую дочку, писаную 
красавицу. Она у него не только красавица, но и в обиду не даст себя, Чтану 
многие поперек дороги не встанут, а она хлещет его по волосатой роже и водит, 
как медведя на цепи.
     Услышав это, старый рыцарь повеселел:
     - Вот она какая! Все бабы одинаковы! Ягенка, и ты такой будешь! Слава богу,
 что с этими двумя забияками не было хлопот; сказать по правде, я просто 
дивлюсь, что они не выместили свое зло на Богданце.
     - Чтан хотел было, да Вильк, тот умнее был, не дал. Приехал он к нам в 
Згожелицы и спрашивал, где Ягенка. Я ему говорю: поехала, мол, за наследством, 
которое осталось после аббата. А он говорит: "Почему Мацько ничего не сказал 
мне об этом?" - "А разве Ягенка твоя, - говорю я ему, - чтоб тебе 
докладываться?" Парень он был дошлый, видно, сразу смекнул, что задобрит и вас, 
и нас, коли Богданец будет стеречь от Чтана. Они даже дрались на Лавице около 
Поясков и помяли друг дружку, а потом пили, покуда не свалились под лавку, как 
всегда у них бывало.
     - Упокой, господи, душу Вилька! - сказал Мацько.
     И вздохнул с облегчением, радуясь, что не найдет в Богданце никакого урона,
 кроме разве того, что мог приключиться от долгого его отсутствия.
     Все и впрямь обошлось без урона; напротив, стада стали больше, от 
небольшого табунка кобылиц уже