- А возможно, они уже вышли? - спросил я.
     - Возможно...
     Густой лес подступал почти к самым хижинам - до него  было  не  более
ста шагов. Обрабатываемые поля жителей Каиивы находились, вероятно, где-то
в глубине леса.  Насколько  же  просто  врагу  при  таких  обстоятельствах
незаметно подобраться к селению и захватить всех врасплох!
     - Оронапи, ты выставил часовых? - спросил я.
     - Каких часовых?
     Он не понимал, зачем выставлять  часовых  в  мирное  время,  а  когда
наконец я растолковал трудный для его понимания вопрос, он удивленно пожал
плечами и ответил:
     - Нет!
     - Надо выставить часовых, - посоветовал я.
     - Ты думаешь? - пробормотал он, совершенно не убежденный.
     И пир  продолжался,  никаких  мер  предосторожности  так  и  не  было
принято.
     Слушая рассказ  об  акавоях,  я  вспоминал  о  воинственных  племенах
ирокезов Северной Америки; можно было назвать акавоев ирокезами  юга.  При
всем этом я просто не  мог  надивиться  легкомыслию  наших  хозяев.  Своей
неосмотрительностью они просто сами искушали судьбу и  навлекали  на  себя
опасность.
     В этот же день состоялось заключение союза .между Оронапи, Манаури  и
мной: мы торжественно пообещали друг другу взаимную  помощь  и  защиту.  В
подкрепление союза  Оронапи  подарил  нам  две  лодки,  одну  большую,  из
выжженного ствола, именуемую итауба - по названию дерева, из которого  она
сделана, и вторую - маленькую, из древесной коры, именуемую ябото, дабы мы
при необходимости могли быстро приплыть к нему на помощь. В ответ на это я
вручил вождю испанскую шпагу, инкрустированную еще богаче, чем  подаренная
Екуане. Кроме того, он получил от нас одну из испанских лодок.
     Ночь  мы  провели  в  Каииве,  но  для  безопасности  я  распорядился
выставить часового, а своим спутникам спать на шхуне.  Корабль  давно  уже
стал для нас добрым другом, нашей  крепостью,  верной  опорой  и  надежным
прибежищем.
     Проснувшись  ночью,  я  вышел  проверить  наше  охранение.    Индеец,
назначенный в караул, к сожалению, спал.  Спали и все жители Каиивы,  лишь
псы порой лаяли кое-где среди хижин да лес по обыкновению полон был ночных
шумов.
     На  следующее  утро,  едва  начался  прилив  и  вода  в  реке   стала
подниматься,  мы  двинулись  в  дальнейший  путь,   провожаемые    добрыми
напутствиями гостеприимных варраулов.


                          МЫ ОБРАЗУЕМ НОВЫЙ РОД

     В детстве мать рассказывала  мне  о  древнегреческом  герое  Одиссее,
странствовавшем по морям и океанам, прежде  чем  вернуться  на  родину,  и
такими вот Одиссеями  представлялись  мне  сейчас  мои  спутники  араваки,
возвращавшиеся после долгих  лет  рабства  к  своим  семьям.  Их  окрыляла
радость предстоящего свидания с родными и близкими.
     На второй день после отплытия из Каиивы все мы собрались  на  палубе,
чтобы еще раз сообща обсудить наше положение. Я больше помалкивал. Говорил
в основном Манаури, тоже озабоченный  неопределенностью  нашего  будущего.
Ему нетрудно было убедить людей:  тучи,  сгущавшиеся  на  юге  со  стороны
жестокосердых акавоев, грозили обрушиться и на  берега  Ориноко,  на  наши
селения,  лучшим  свидетельством  чему  были  не  столько  предостережения
варраулов, сколько само их поведение, их  дружеское  к  нам  расположение.
Какие же выводы из этого для нас вытекали? Как и  прежде,  держаться  всем
вместе, друг за друга.  Все мы на шхуне должны считать себя единой семьей,
единым родом, связанным братскими узами, тем более что венчала  нас  общая
слава победы над испанцами и широкая молва о непобедимости нашего оружия.
     Слова  Манаури  дошли  до  сердец;  единодушно  была  одобрена  мысль
объединиться в единый род, в который,  конечно,  принять  и  всех  близких
родственников, живущих на Итамаке...
     - А как мы назовем наш род?
     - Род Шхуны! - предложил кто-то.
     - Плохо! - покачал головой вождь. - Все роды у нас  берут  начало  от
зверей и носят названия зверей!
     - Пусть будет род Ягуара! - выкрикнул хромой Арасибо. - Род Ягуара  -
хорошо!
     - И это не годится, - возразил Манаури. - Род  Ягуара  уже  есть.  Во
главе его Конесо, верховный вождь...
     - Я знаю! - вскочил Арнак. - Назовем наш род родом Белого Ягуара!
     - О-ей, правильно! - с восторгом хлопнул в ладоши Арасибо.
     Индейцы тут же  обратили  вопросительные  взоры  на  меня  -  видимо,
прозвище Белый Ягуар прочно связывалось теперь с моей персоной.  Я не стал
противиться. Пусть называют род как хотят, лишь бы это пошло на пользу его
членам и всему племени.
     - Пойдет на пользу! - снова выкрикнул Арасибо.
     Его энтузиазм разделили и другие, ибо, как и Манаури, не ведали,  что
ждет их на берегах Итамаки, а единение нашей группы здесь было  очевидным,