оехали в Бергторсхваль. Там 
они внесли его в овчарню и посадили у стоны. Затем они оба пошли к дому и 
постучали в дверь. На стук вышел работник, и Хродню прошла мимо него прямо в 
каморку, где спал Ньяль. Она спросила, не спит ли он. Он сказал, что спал, но 
сейчас проснулся, и спросил:
– Зачем ты пришла так рано? Хродню сказала:
– Вставай с постели, оставь мою соперницу и выйди из дома. Пусть выйдет и она и 
твои сыновья.
Они встали и вышли из дома. Скарпхедин сказал:
– Возьмем с собой оружие.
Ньяль ничего не сказал на это, и они вошли обратно в дом и вышли с оружием. 
Хродню шла впереди и привела их к овчарне. Она вошла внутрь и попросила их 
пройти за ней. Она подняла светильник и сказала:
– Вот твой сын Хаскульд, Ньяль! Он весь изранен, и ему нужна помощь.
Ньяль сказал:
– Признаки смерти вижу я на его лице, а не признаки жизни. Почему ты не закрыла 
ему ноздри?

– Я хотела, чтобы это сделал Скарпхедин,
[55]
– сказала она.

Скарпхедин подошел к нему и закрыл ему ноздри. Затем он сказал своему отцу:
– Кто, по-твоему, убил его?
Ньяль ответил:
– Наверное, Лютинг из Самсстадира со своими братьями убил его.
Хродню сказала:
– Я поручаю тебе, Скарпхедин, отомстить за твоего брата, и я жду, что ты 
поступишь как должно и отдашь этому все силы, хотя он и не рожден в браке.
Бергтора сказала:
– Странные вы люди! Вы убиваете людей, когда на то у вас нет причин, а сейчас 
будете жевать жвачку, пока дело так ничем и не кончится: ведь эта весть сейчас 
же дойдет до Хаскульда Хвитанесгоди, и он предложит заплатить вам виру и 
помириться, и вы должны будете согласиться. Надо действовать сейчас же, если вы 
вообще хотите действовать.
Скарпхедин сказал:

– Вот и мать подстрекает нас законным подстрекательством.
[56]

И они выбежали из овчарни. Хродню пошла домой с Ньялем и пробыла там ночь.



XCIX

Теперь надо рассказать о Скарпхедине и его братьях. Они шли по дороге к реке 
Ранге. Скарпхедин сказал:
– Постоим и послушаем. Затем он сказал:
– Тише! Я слышу там, у реки, человеческие голоса. Кого вы больше хотите взять 
на себя, Лютинга или его двух братьев?
Они сказали, что им бы больше хотелось взять на себя одного Лютинга.
– Но он для нас и всего важнее, – сказал Скарпхедин. – Плохо будет, если он 
уйдет от нас. И я думаю, что он скорее всего не уйдет, если я его возьму на 
себя.
– Когда подберемся к нему поближе, мы постараемся прицелиться так, чтоб ему не 
уйти от нас, – сказал Хельги.
Затем они пошли туда, где Скарпхедин слышал человеческие голоса, и увидели, что 
у ручья стоят Лютинг и его братья. Скарпхедин перепрыгивает на другой берег, 
покрытый галькой. Там стоит Халльгрим со своими братьями. Скарпхедин ударяет 
Халльгрима в бедро так, что сразу же отсекает ногу, а другой рукой хватает 
Халлькеля. Лютинг хочет ударить Скарпхедина копьем, но тут подоспел Хельги и 
подставил свой щит, и удар приходится в щит. Лютинг поднимает камень и кидает 
его в Скарпхедина так, что тот отпускает Халлькеля. Халлькель хочет взбежать на 
склон, покрытый галькой, но при этом падает на колени. Скарпхедин кидает в него 
секиру и разрубает ему хребет. Лютинг пускается бежать, но Грим и Хельги 
бросаются вслед за ним и оба ранят его. Лютинг бросается от них в реку, 
добирается до своих лошадей и скачет в Оссабёр.
Хаскульд был дома и сразу же вышел к нему. Лютинг рассказал ему, что случилось.
– Ты должен был ждать этого, – говорит Хаскульд. – Ты совершил безумство. Видно,
 правильно говорится, что недолго радуется рука удару. Трудно сказать, уцелеешь 
ли ты.
– Верно, – говорит Лютинг, – что я с трудом спасся, но я все же хочу, чтобы ты 
помирил меня с Ньялем и его сыновьями и чтобы' я сохранил свое добро.
– Пусть будет по-твоему, – говорит Хаскульд.
Затем Хаскульд велел оседлать своего коня и поехал в Бергторсхваль с пятью 
спутниками. Сыновья Ньяля уже вернулись и легли спать. Хаскульд разыскал Ньяля, 
и они начали разговор. Хаскульд сказал Ньялю:
– H приехал сюда просить за моего родича Лютинга. Он совершил тяжкое 
преступление против вас: нарушил мир и убил твоего сына.
Ньяль сказал:
– Мне думается, что Лютинг уже поплатился за это смертью своих братьев. Если я 
и пускаюсь в разговоры о мире, то только из дружбы к тебе. И я ставлю условием 
мира, чтобы за убийство братьев Лютинга вира не платилась. Лютинг также не 
получит виры за свои раны, но заплатит полную виру за Хаскульда.
Хаскульд сказал:
– Я бы хотел, чтобы ты один рассудил это дело. Ньяль ответил:
– Я сделаю, как ты хочешь.
– Может, ты хочешь, чтобы при этом были твои сыновья? – спросил Хаскульд.
Ньяль ответил:
– Это не приблизит нас к миру. Но мир, который я заключу, они будут соблюдать.
Тогда Хаскульд сказал:
– Так и порешим, а ты обещай Лютингу, что твои сыновья не будут мстить ему.

– Хорошо, – сказал Ньяль. – Я хочу, чтобы он заплатил две сотни серебра за 
убийство Хаскульда. Жить он может остаться в Самсстадире, но мне кажется, что 
ему было бы лучше продать свою землю и уехать. Ни я, ни мои сыновья не нарушим 
мира, но может случиться, что найдется кто-нибудь другой в этих местах, кого 
ему с