.
     Владелец вина метнулся влево и пустился наутек по запутанным улочкам.
     Лишь   вбежав  в   услужливо  открывшуюся  калитку,   бывший  начальник
Ганджинских ворот,  -  так как это был он, - поспешно скинул одежду сарбаза,
сунул бурдюк и  чашу пожилому амкару Бежану и,  оставшись в грузинской чохе,
снова вышел на улицу и спокойно направился домой.
     Пока два сарбаза кидались на  крики о  помощи то в  одну,  то в  другую
сторону, а всполошенная стража металась по стене, Ростом, Арчил, разведчик и
Циала  ползком  между  кустами проникли мгновенно в  Речную  башню  и  стали
спускаться в подземелье.
     Зажженный  факел  тускло  освещал  довольно  высокий  коридор.   Ростом
подумал,  что более трех лет,  наверно, трудились шадимановские крестьяне, а
разрушить нужно  за  три  дня,  и  так  осторожно,  чтобы  никакого гула  от
подземных ударов наверху не было слышно.
     Как  только прошли расстояние не  менее четверти агаджа,  вынули кирки,
лопаты, лом и, подготовляя обвал, принялись осторожно заваливать подземелье:
взрыхлялась земля, вываливались камни, подрубались подпорки.
     По   мере  продвижения  вперед  Циала  оттаскивала  подальше  хурджини,
возвращалась обратно  и  яростно бралась за  кирку,  не  уступая в  ловкости
Арчилу.  Чем  дальше они  отдалялись от  Тбилиси,  тем  смелее действовали и
успешнее шла работа.
     Сильная усталость говорила,  что день давно начался.  Прикрепив к стене
факел,  Циала  расстелила  бурку,  приготовила  еду  и,  вынув  из  хурджини
бурдючок, разлила вино.
     После  долгих  пререканий согласились,  чтобы  первой  стерегла  спящих
Циала.  Вынув песочные часы,  Ростом велел разбудить их лишь после того, как
трижды пересыплется песок.
     Но Циала разбудила после пятой пересыпки.  "Лучше отдохнут",  -  решила
она.  Затем,  забрав хурджини, ушла далеко вперед. Как только дойдут до нее,
она проснется...
     Еще  через день  вдали блеснул мутный просвет.  Но  лишь  к  вечеру они
приблизились к  овальному выходу,  заваленному камнями,  через который слабо
проникал свет.
     Разрушив  ход  и  выбравшись в  сплошь  заросший  овраг,  Ростом  сразу
определил:  "Волчья лощина". Лучшего места для начала подземного хода нельзя
придумать.  Лощина  пересекала непроходимый Телетский лес...  значит,  около
четырех агаджа от  Тбилиси.  А  из  Марабды враги тоже вышли через подземный
ход.  Но  где обрывается он и  в  какой овраг или лощину надо пройти,  чтобы
попасть в "Волчью лощину"?  Вот что следовало разведать... хотя... да, жаль,
Георгий все равно на Марабду не пойдет...  Одно радует:  через подземный ход
враги из Тбилиси не выйдут,  ибо он так исковеркан,  что даже кошка с трудом
проползет.  Вход был обозначен едва заметными знаками: пирамидками из мелких
камней и темным крестом, вырезанным внизу, на коре граба.
     Ростом  с  помощью  остальных  рьяно  принялся  за  работу.  Нарезанные
стволики орешника,  кизила и  колючей ежевики заложили в  глубину подземного
хода,  потом привалили камни и так засыпали землей, что он совершенно слился
с  природным склоном.  Уничтожив опознавательные знаки и осторожно состругав
крест,  они пошли вдоль лощины и  к вечеру,  выбрав подходящее место,  вновь
сложили там  из  мелких камней пирамидки,  а  внизу,  на  коре граба,  Арчил
вырезал точно такой же крест.
     Несмотря на  протесты,  проводили Циалу до монастыря.  За эти тревожные
дни привыкли к девушке,  и прощание вышло теплым,  родственным. Арчил шепнул
ей:   "Если  когда-нибудь  захочешь,   обвенчаемся".   Циала  отвернулась  и
заплакала.
     Купив  в  соседнем  глухом  поселении трех  коней,  всадники  со  всеми
предосторожностями стали пробираться через леса,  овраги и  ущелья к  родным
местам.
     В горной деревушке, сверив числа, узнали, что минуло около трех недель,
как они покинули Носте.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

     Уже никто не  замечал ни горячих лучей солнца,  ни густой завесы ливня,
ни шумящих городов, ни притихших деревень.
     С высоты сторожевых башен напряженно вглядывались в даль азнауры.  Враг
повсюду,  но  невозможно настигнуть его и  вынудить принять бой.  Сколько ни
метались  азнаурские  конные  группы,  клинки  продолжали  бездействовать  в
ножнах,  а  ущелья и  долины не  оглашались мольбой о  пощаде или  победными
кликами.
     Неожиданные передвижения мирзы  придавали  действиям  иранцев  характер
неуловимости.  Как  позже выяснилось,  это  был  излюбленный прием Хосро.  И
сейчас царевич не пошел,  как ожидал Саакадзе, на приступ Мухранского замка,
а внезапно очутился возле Цилкани.
     На  стоянке вблизи Горийской крепости затрубил ностевский рог:  Моурави
приказал немедленно перебрасывать азнаурские дружины в сторону Ксани. Там он
рассчитывал соединиться с  Иесеем  Ксанским  и,  стремительно двинувшись  на
север, окружить Хосро-мирзу.
     Хотя  побежденный  царь  Теймураз  и  поспешил  скрыться,  но  Иса-хан,
властвуя в Кахети,  не успокоился, ибо хорошо знал тактику Георгия Саакадзе.
И  вот в  одно обычное утро,  оставив Исмаил-хана в  Кахети,  он сам немедля
бросился в Тбилиси:  он понимал,  что одного войска Хосро-мирзы слишком мало
для уничтожения Саакадзе.  И еще:  Хосро не участвовал,  как он,  Иса, в тех
войнах,   где  Не