Сами "барсы" не могли усидеть и,  обнявшись,  втискивались в гущу
пирующих, угощая всех, а особенно красивых кахетинок.
     Пенятся чаши,  несут  целиком зажаренных на  вертелах коров и  баранов.
Пряный пар навис над кострами.
     Георгий точно стряхнул с плеч глыбы тяжелых лет. На губах торжествующая
улыбка.  Подпевая хору, Георгий посоветовал тамаде долины Квливидзе выкатить
настоящее вино.
     Под хохот и  шутки дабахчи волокли за лапы буйволиные бурдюки и  старые
квеври.  На  разостланные бурки  падали  азарпеши и  роги.  Долина гудела от
восторга. Подъезжали все новые арбы, даже из далеких картлийских деревень.
     Подкручивая усы,  Мухран-батони  любезно  подносил княгине  Хорешани на
острие драгоценного кинжала сочное мясо.
     Хорешани смеялась:  да,  она по рождению княгиня, но церковь сделала ее
азнауркой.
     Мирван  Мухран-батони  оживленно беседовал с  разодетой Русудан.  Он  и
Трифилий упрашивали Русудан показать народу,  как танцует она,  жена Георгия
Саакадзе.
     Русудан,  откинув  лечаки,  чуть  иронически  смотрела  на  подвыпивших
Трифилия и Мирвана.
     Вокруг поля выстраивались семьсот дружинников в земкрело -  двухэтажный
хоровод.   Низкорослые  взбирались  на   плечи   высоких.   Обгорелые  лица,
перевязанные тряпками головы,  впалые глаза,  но  счастливый,  веселый смех.
Среди  воинов -  мсахури Андукапара,  взорвавшие в  Телави пороховой погреб.
Саакадзе наградил их серебряными шашками.
     Верхние твердо  стоят  на  плечах у  нижних.  Опустив руки,  дружинники
медленно двигаются кругом.  Но вот быстрее забили дапи. Плотнее сдвинувшись,
дружинники переплелись руками и понеслись, подпрыгивая так сильно, что земля
задрожала под их ногами.
     Саакадзе оглянулся:  где же Папуна и  Эрасти?  И  обеспокоенный Георгий
быстро направился в шатер.
     Папуне рассердился. Он нигде не может укрыться от назойливых "барсов".
     Улыбнулся Георгий,  с  любопытством рассматривая маски,  приготовляемые
Папуна и Эрасти для ночного шутовства.
     На  бурке  лежали уже  готовые маски ослов,  оскаленных вепрей,  лисиц,
смеющихся обезьян, коней, выкативших глаза зайцев и хищных птиц.
     Эрасти  особенно  гордился  масками  свиньи  и   шакала,   похожими  на
Исмаил-хана и Али-Баиндура.
     Похвастал и Папуна.  Он откинул голубой платок,  и Георгий увидел маску
дракона со свирепыми глазами и красными вывороченными ноздрями.  Рядом лежал
желтый тюрбан с нарисованным львом.  В искаженной морде дракона Саакадзе без
труда  узнал черты шаха  Аббаса.  Георгий хохотал,  расхваливал мастеров,  и
вдруг обернулся.
     В шатер просунулся человек с желтым высохшим лицом. На его худых плечах
висела грузинская чоха. Он бесстрастно сказал:
     - Георгий Саакадзе, прими подарок от шаха Аббаса.
     К ногам Георгия упал грязный мешок. Что-то глухо стукнуло.
     Пришелец исчез. Его не пытались остановить. В шатре оцепенели.
     Саакадзе  дрожащими руками  дернул  веревку  и  отшатнулся.  Посиневшая
голова сына его, Паата, выглянула из мешка.
     Эрасти упал. Папуна застыл, сжав маску дракона.
     За шатром бушевали зурна,  пандури. Кто-то танцевал, кто-то пел, кто-то
кричал:
     - Где наш Георгий Саакадзе? Где Великий Моурави?
     - Сюда! Сюда!
     Словно окаменевший,  стоял  Саакадзе посередине шатра.  Голова Паата  с
прилипшими ко лбу волосами как будто молила о чем-то.
     Саакадзе опустился на колени, ему померещилось лицо Чуа. И Георгий, как
тогда,  отбросил со лба Паата черную прядь. Не отрываясь, смотрел Георгий на
лицо сына. Он взял в руки голову и прильнул к запекшимся губам.
     - Георгий,  Георгий! - в шатер почти вбежал Даутбек. - Вся долина зовет
тебя... - и, вскрикнув, покачнулся.
     Ему  казалось,  он  слышит стук  сердца Георгия,  но  это  стучало его,
Даутбека, бесстрашное сердце.
     - Где,  где Георгий?! - слышались крики. "Надо что-то сказать", - думал
Даутбек.
     - Георгий!.. Дорогой друг!.. Народ зовет тебя!
     Саакадзе осторожно завернул голову  Паата  в  голубой платок и  положил
около Эрасти.  Подойдя к  Даутбеку,  Георгий близко заглянул другу в глаза и
обеими руками повернул к себе его лицо.
     - Георгий,  слышишь ликование народа?!  Кто  дал Грузии такую радость?!
Слышишь  смех,  танцы,  песни,  слышишь восторг?!  Но  сколькие из  пирующих
лишились отцов,  сыновей,  братьев в священной войне? Лишились во имя родной
земли и ликуют...
     - Георгий,  почему спрятался?  Какое время отдыхать в  шатре?!  Элизбар
евнуха поймал!  Проклятый, грузинское платье надел. Наверно, лазутчик! Хотел
ускользнуть, но Гиви узнал исфаханскую собаку, на куски изрубил.
     - Идем, дорогой Георгий, народ ждет.
     - Идем, друзья! Папуна, дай Эрасти воды...
     Папуна шагнул,  кув