рит с
ними, значит, шах дал на это право.
     Ни один сарбаз по приказу Саакадзе не вошел в Телави.
     Правитель  Кахети  Пеикар-хан,  ставленник  шаха  Аббаса,  распоряжался
страной как  покоритель,  взыскивая огнем и  мечом огромную дань  для  "льва
Ирана" и не меньшую для себя.  Такое правление не способствовало возрождению
разоренной некогда  богатой  страны.  Жестокий  Пеикар-хан  свирепел,  когда
сборщики клялись, что брать нечего. Он немедленно посылал карательные отряды
в  деревни.  Начинался беспощадный грабеж и избиение непокорных.  Вот почему
все князья заперлись в  замках и крепостях и укрыли в них свою собственность
- крестьян. Эти замки, хорошо укрепленные, были недоступны Пеикар-хану.
     - Именно там крестьяне заняты выделкой шерсти!  -  кипел Пеикар-хан.  -
Именно там сокровище Кахети -  шелковичные черви, тучами облепляющие тутовые
рощи.  Князья через горные,  неизвестные ему, Пеикар-хану, дороги отправляют
караваны в  чужие земли.  Они богатеют,  а  что имеет он,  тень шаха Аббаса,
Пеикар-хан?
     Он был бессилен,  ибо хитрые князья,  обходя его,  посылали шаху Аббасу
совместные караваны с данью,  наложенной на них. Посылали подарки и послания
с выражением преданности.  И шах Аббас не отвечал Пеикар-хану на надоедливые
жалобы о непокорности князей.
     - Разве власть без богатств не  напоминает хромого верблюда?  А  дворец
без  красивого  гарема  не  похож  на  бесплодную  пустыню?  А  роскошь  без
спокойствия  -  на  сладкое  тесто,  кипящее  в  сале?  -  жаловался  сейчас
Карчи-хану  правитель  Кахети.   Он   разжег  воображение  ханов  несметными
богатствами "шелковичных князей",  настаивая на немедленном нападении,  суля
всем ханам обогащение, а Ирану - выгоды.
     Карчи-хан  поспешил отправить на  шутюр-бааде  гонца  к  шаху  Аббасу с
подробным описанием дел  в  Кахети.  Он  ждал указаний из  Исфахана.  Сам он
пообещал  Пеикар-хану  все  драгоценности  князей  разделить  честно.  После
избиения непокорных картлийцев обратный путь будет веселым и прибыльным.
     Саакадзе знал о  сговоре ханов.  И  в  темные кахетинские ночи он  тоже
сговаривался с  архиепископом Голгофского монастыря Феодосием,  митрополитом
Никифором,  архиепископом Арсением. Это высшее духовенство Кахети, связанное
в Константинополе с патриархом греческой церкви,  имело связь и с московским
Филаретом. Высший духовный сан не помешал им, по поручению Теймураза, искать
защиты от шаха Аббаса и  у  "неверных" турок.  Они ездили и  в  Русию,  и  в
Стамбул.
     Кахетинская церковь  впаяла  в  рукоятку меча  Георгия Саакадзе золотой
крест.  В  кахетинскую Тушети  выехали  Даутбек  и  Димитрий с  грамотами от
архиепископа Арсения.
     Грамоты получили и Элизбар,  выехавший в Хевсурети, и Матарс с Панушем,
выехавшие в Пшавети.
     Ростом и  Папуна направились по пути в Картли сгонять из деревень отары
для иранцев и рассказать народу о предстоящей большой охоте.
     Через горы  перелетали радостные слухи.  По  лесам слышались торопливые
шаги.  Из деревни в деревню ходил мествире, раздувал гуда и пел песни времен
Давида Строителя.  Люди шептались, тихо смеялись и прятали слишком радостный
блеск глаз.
     Зураб  Эристави с  усиленной охраной  выехал  в  Тбилиси.  Он  передаст
католикосу грозное  повеление  шах-ин-шаха  водворить на  царство  Симона  и
подготовить торжественную встречу новому царю Картли. Так велит Георгий.
     Карчи-хан одобрил стремительность Саакадзе.

     В изгибах гор брызгами разлетались лучи раннего весеннего солнца.
     К  Панкисскому ущелью подъехали Даутбек,  Димитрий,  Элизбар,  Матарс и
Пануш.  Здесь их  пути расходились.  "Барсы" обнялись и  пожелали друг другу
счастливого возвращения.  Даутбек  и  Димитрий  свернули к  горе  Тбатани  в
кахетинской Тушети, примыкающей к берегу кахетинской Алазани.
     Пануш, Элизбар и Матарс до полудня ехали вместе вдоль бурно разлившейся
весенней Иори.  Всадники то круто поднимались в гору, и кони, хрипя, шли над
пропастью,  то стремительно спускались вниз.  Высокая трава выпрямила сочные
стебли. Кони по голову тонули в зеленых волнах.
     Элизбар,  Матарс и Пануш глубоко вдыхали горную свежесть. Лица их сияли
счастьем. Наконец и им Георгий доверил важное дело.
     - Приедешь,  Матарс, помни, все общества надо объехать, не то обидятся.
Но раньше заручись поддержкой габидацурского хевисбери.
     - Знаю,  Элизбар,  три дня монахи в  Греми учили,  на память заставляли
повторять  названия   обществ:   Габидацурское,   Гоголаурское,   Чичейское,
Чаргальское,   Ахательское,   Кистаурское,   Матурельское,   Цоцкораульское,
Уканапшавское, Цителаурское, Удзилаурское, Кацапхевское. Я на всю жизнь вбил
в голову двенадцать гвоздей.
     - О-о, - рассмеялся Элизбар, - у хевсур, спасибо, только пять: Арабули,
Чинчараули,   Архотиони,   Шатилиони  и  Пирикитское.   У  тушин  тоже  есть
Пирикитское.  Хорошо живут,  дружно,  никогда не воюют между собой, как наши
князья, лягушачьи потроха!