шамшей, там всегда каве
пью, приходи...
     - Я думал, ты грузин, хотел вином угостить.
     - А я думал, ты персиянин, больше каве любишь.
     - Хорошо,  пусть по-твоему,  раньше каве,  потом вино.  Завтра приду...
Провожатого не надо, в темноте лучше вижу. Пусть обратно идет...
     Саакадзе вошел в низенькую калитку,  но едва замолкли шаги, выскользнул
и,  словно гончая,  обнюхивая воздух,  пошел направо.  Улица,  поворот,  еще
улица. В темной стене стукнул медный молоточек, калитка, лязгнув, отворилась
и  поспешно захлопнулась за  Али-Баиндуром.  Обойдя дом,  Георгий с  досадой
подумал:  все дома одинаковы...  Но  если шашкой на  углу сделать незаметный
знак, стена станет знакомой...
     Наутро  Али-Баиндур  докладывал  шаху  все  подробности  о   грузинском
посольстве.
     - Великий шах-ин-шах,  нет сомнения,  картлийский царь поручил Саакадзе
тайное дело,  недаром приехал в  числе знатных князей,  ненавидящих царского
азнаура.  Он тоже готов каждому князю яд подсыпать. Очень умный и крепко зло
помнит.
     - Значит, князья не догадываются о триалетской игре? - улыбнулся шах.
     - Нет,  великий шах,  они слишком горды для такой догадки,  а в Тбилиси
все  дружинники шепчутся.  Большой  ум  и  твердый  характер у  Саакадзе,  -
закончил Али-Баиндур.

     На  Али-Капу,  связывающей узкие  улицы,  колышутся  живые  зигзаги.  У
шинашин ферраши - стражники - длинными лозами равномерно ударяя по головам и
спинам, сдерживают возбужденные толпы.
     Канун  курбан-байрама  празднично развевает  пестрые  полотна,  веселые
ковры...
     Сотни  сарбазов -  солдат,  перетянутых белыми  и  красными персидскими
поясами,  вытянулись вдоль  аллеи  высоких тополей.  Молодой хан,  начальник
празднества,   махнул   рукой:   пятьсот  барабанщиков  одновременно  выбили
двенадцать громов,  засвистели флейты,  и ревущие толпы приветствовали выход
шаха Аббаса.
     Шах  вышел  из  шинашин  и  величаво  опустился  на  золоченое  кресло.
Персидская  знать,   грузинское  посольство  и  чужеземные  купцы  заполнили
выстроенные на  этот  случай  покои  вокруг  шинашин.  Позади шаха,  сверкая
драгоценностями,  толпились  старший  евнух,  сутуловатый  личный  советник,
непроницаемый диванбек, надменный тайный советник, свирепый начальник войска
невольников и услужливые придворные.
     Закружились  плясуны,  под  визг  скрипок  взметнулись  шелковые  юбки.
Полунагие атлеты вертели над головой лоснящиеся от  солнца медные гири.  Над
шутами, кувыркающимися в пыли, фокусниками, глотающими гвозди, укротителями,
размахивающими змеями,  над  дервишами  колыхались  металлические знамена  с
причудливыми арабесками и вырезанными ажуром стихами из корана.  Знаменосцы,
хвастаясь бронзой  мускулов,  вздымали над  толпами  мальчиков,  сидевших на
металлических ветвях  знамен.  На  знамени заклинаний от  болезни и  дурного
глаза висели лоскутья, четки и дощечки.
     В  середину врезались всадники в  латах и  кольчугах.  На головах коней
развевались  страусовые   перья,   узорчатые   чепраки   сверкали   золотыми
погремушками:  блестели жемчуга,  бирюза,  самоцветные камни: копья, сабли и
щиты переливались синей сталью.
     На  конских  крупах  стояли  с  обнаженными саблями красивые мальчики в
богатых одеждах. На остриях сабель торчали желтая айва и пятнистые гранаты.
     За   всадниками  двигался   шутовской  караван,   изображавший  поездку
турецкого султана в Мекку:  "султан" в дурацкой красной феске с позументами,
в  красном плаще,  шитом  золотом,  с  длинной седой бородой,  хилая свита в
шутовских турецких  костюмах,  окружающая "гарем  султана".  Тащились убогие
тахтереваны,  прикрепленные к мулам,  кеджаве, перекинутые по две через горб
дромадеров,  вьюки  на  ослах  и  верблюдах,  слуги  верхом  с  кобурами для
кальянов, чубукчи и целая вереница провожатых в белых бурнусах.
     Дворцовые мамлюки передвинули шинашин в cepeдину шествия.
     Процессия остановилась перед шахом,  и  "султан",  приниженно кланяясь,
пышными стихами восхвалял великого шах-ин-шаха.
     Расталкивая караван,  ворвались вожаки с  обезьянами в красных шарвари,
медведями,  трясущими цепями,  с шипящими тиграми и рычащими львами. Звери в
честь шаха проделали трудные фокусы.
     Плясуны в  женских платьях с распущенными волосами,  щелкая костяшками,
под  визг  и  стук  музыки  закружились в  бешеной пляске,  шуты,  ломаясь и
кривляясь,  лезли под ноги, полунагие дервиши кололи себя кинжалами, и кровь
во  имя Дали струилась по грязным лохмотьям.  Укротители,  обвившись змеями,
приплясывали под взвизгивающие дудочки.
     Шах беспрестанно бросал в толпу монетки, поднималось столпотворение.
     Водоносы быстро наполняли из  мехов холодной водой медные и  серебряные
чашечки,  и  полученные шаи проворно ныряли в карманы.  Продавцы сладостей и
воздушного теста сновали между толпами.
     Эрасти,  прислонившись  к  тополю,  снисходительно  смотрел  на  людей,
валявшихся  в  пыли  в  поисках  шахских  шаев.  Он  накупил  полный  платок
рахат-лукума, жареного миндаля и проворно грыз крепкими зубами. Водонос тоже
не оставался без внимания Эрасти.  Вот и  сейчас,  куда девался рыжий черт с
мехом?  Эрасти поворачивал во все стороны голову и вд