анским и графом Шампанским [13] , чтобы оба присутствовали на 
Соборе, поскольку вопросы, которые собирались рассматривать, требовали столько 
же военного опыта, сколько и духовного. Сохранилось письмо аббата Клерво, 
написанное графу незадолго до Собора, где он просил всеми средствами помочь 
легату, а в особенности - присоединиться к имеющим быть принятыми решениям. Это 
письмо воздает должное милосердию графа Шампанского, заканчиваясь перечнем 
достойных сострадания случаев, по поводу которых св. Бернар взывает к его 
помощи. Послание не скрывает также и жестокости нравов того времени, ибо у 
одного из несчастных, чьим защитником выступает святой, были выколоты глаза, а 
имущество после его поражения в судебном поединке конфисковано по приказу 
самого графа [14] . 
      Дружба Бернара и Тибо была горячей и прочной; тем не менее она не 
помешала последнему покровительствовать Пьеру Абеляру. [*5] Но граф Шампанский 
был весьма могущественным правителем со сложным характером, не вполне понятным 
простым монахам Клерво, которые говорили о нем в "Житии святого Бернара" со 
смесью робости и снисхождения, как если бы превозносили кротость льва. 
      Этих четырех человек - Бернара, Этьена, Тибо и Жана - можно представить 
олицетворением четырех сторон облика нового ордена: Бернар -дух аскетичный и 
мистический; Этьен - умеренная дисциплина и братская жизнь; Тибо куртуазные 
рыцарские добродетели. А Жан в самом начале пути позволяет разглядеть призрак 
трагедии, которой завершится история тамплиеров. 
      Чтобы лучше понять, каким нуждам отвечал этот новый рыцарский орден и 
ради чего в день святителя Илария 1128 г. собрался Собор в Труа, следовало бы 
повернуть вспять - от дорог Франции и Бургундии к Святому Граду Иерусалиму - и 
бросить взгляд на Латинское королевство крестоносцев. Первый крестовый поход, 
провозглашенный Урбаном II, двинулся на Ближний Восток в 1096 г. Поначалу это 
был стремительный поток паломников, невооруженных и недисциплинированных, 
поднятых энтузиазмом их предводителя Петра Пустынника. Отправившись дорогами 
Венгрии и Византии, они самым плачевным образом погибли на берегах Босфора. За 
беспорядочной толпой следовала армия крестоносцев, прибывших из Франции и 
Фландрии во главе с Готфридом Бульонским и его братом Бодуэном (Балдуином). По 
дороге к ним присоединились и другие крупные феодалы: Роберт Нормандский и 
Роберт Фландрский; Раймунд де Сен-Жиль, двинувшийся из Тулузы со своими 
провансальцами; Боэмунд и его племянник Танкред, которые возглавили своих 
сицилийских и апулийских норманнов. После длительных переговоров с византийским 
императором крестоносное войско прошло через Константинополь, пересекло Малую 
Азию, осадило Антиохию и в июле 1099 г. приступом взяло Иерусалим. 
      Готфрид Бульонский отказался от королевской короны, приняв скромный титул 
"Защитника Гроба Господня". Но после смерти Готфрида в 1100 г. брат Балдуин 
наследовал ему как король Иерусалимский и управлял делами королевства с великим 
мужеством и умом. В последнем 1118 г. его правления. Восточное королевство еще 
ограничивалось узкой полосой земли, протянувшейся по побережью от Антиохии до 
Яффы. Оно расширялось на севере, образуя графство Эдессу, в то время как на 
крайнем юге, по ту сторону Мертвого моря, подобно наконечнику копья в Египет 
врезался замок Монреаль - цитадель Заиорданской сеньории; прибрежные же города 
Аскалон и Газа оставались в руках каирских сарацин. Толпами прибывали паломники 
и арендаторы-колонисты, привлеченные ловкой политикой Баддуина I. Приведем еще 
раз известный пассаж его капеллана Фульхерия Шартрского: 
      Посмотрите и поразмыслите про себя, каким образом в наше время Бог 
перенес Запад на Восток; мы, жители Запада, стали жителями Востока; тот, кто 
был римлянином или франком, превратился здесь в галилеянина или обитателя 
Палестины; тот, кто проживал в Реймсе или Шартре, видит себя горожанином из 
Тира или Антиохии. Мы уже позабыли свое место рождения, оно уже неизвестно 
многим из нас, или, по крайней мере, мы не получаем больше оттуда вестей. Одни 
из нас уже владеют в этой стране домами и слугами, которых обрели по 
наследственному праву; другие женились на женщинах, не являющихся их 
соотечественницами, - сириянках, армянках или даже сарацинках, принявших 
благодать крещения; у третьих есть среди местных либо зять, либо невестка, либо 
тесть, либо пасынок; последние окружены своими племянниками или даже внучатыми 
племянниками; один выращивает виноград, другой возделывает поля; они говорят на 
разных языках, но все достигли уже взаимопонимания. Самые разнообразные местные 
наречия становятся теперь общими для той или иной нации, а доверие сближает 
самые отдаленные расы. И впрямь, как написано, "лев и бык едят из одних яслей". 
Чужеземец теперь оказывается местным, паломник становится жителем; изо дня в 
день прибывают сюда наши родные и близкие, чтобы присоединиться к нам, покидая 
свое имущество, коим они владели на Западе. Тех, кто были бедными в своей 
стране, Бог сделал богатыми; те, у кого было лишь немного экю, владеют здесь 
бессчетным числом византийских монет; тем, кто только арендовал землю, Бог 
даровал здесь город. К чему возвращаться на Запад тому, кто обрел столь 
благословенный Восток? [15] 
      Однако, несмотря на наплыв нового населения, нехватка воинов 
чувствовалась всерьез. Многие из ветеранов первого крестового похода умерли или 
состарились, некоторые возвратились в Европу. Поражение посланного для 
подкрепления и рассеянного в 1101 г. крестового похода лишило Палестину ста 
тысяч иммигрантов, убитых или плененных в Анатолии.[16] 
      И в то время, как все на свете сословия, богатые и бедные, девушки и 
юноши, старики и дети торопились к Иерусалиму, дабы посетить святые места, 
разбойники и воры наводнили дороги и захватывали паломников, грабя великое 
множество и убивая многих из них. [17] 
      Именно покровительству этих путешественников посвятил себя около 1118 г. 
некий шампанский рыцарь по имени Гуго де Пейен. Об этой личности мы почти 
ничего не знаем, кроме того, что Гуго был уж