ь отдавал свое имущество в залог ордену, который сохранял его на 
случай невозвращения долга. Так произошло в рассмотренных выше случаях, имевших 
место в Арагоне. Процент часто маскировался под операцию обмена одной валюты на 
другую. Однако когда взгляды Церкви на этот вопрос претерпели изменение, 
епископ Сарагосы в 1232 г. открыто признался, что уплатил ордену Храма 
проценты: действительно, он погасил долг в пятьсот пятьдесят морабетинов, из 
которых пятьсот представляли собой основную сумму, а пятьдесят — ростовщический 
процент301. Однако орден Храма предпочитал другое обеспечение для своих ссуд: 
контракт оговаривал значительный штраф, или interese, в случае невыполнения 
условий «кредита» со стороны заемщика. К этому приему прибегали все ростовщики, 
о чем свидетельствуют многочисленные примеры из венецианских архивов302. Штраф 
мог составить от 60 до 100 процентов одолженной суммы. Так, вдова Гильома де 
Саржена, вторично вступившая в брак, но арендовавшая землю у своего сына, была 
вызвана в парламент орденом Храма и была обвинена в неуплате трех тысяч ливров, 
которые занял у ордена ее покойный муж. Однако суд отложил решение о взыскании, 
размер которого был также определен в три тысячи ливров303. Когда тамплиеры не 
принимали непосредственного участия в совершении финансовых операций, они могли 
выступать в качестве рекомендателей, свидетелей или заверителей: важная сделка 
подобного рода была заключена госпитальерами в Венеции в июне 1181 г. в 
присутствии дожа и двух братьев-тамплиеров.
          
Эркембальдо, брат ордена госпитеприимного дома св. Иоанна Иерусалимского, приор 
монастыря св. Эгидия в Венеции, по поручению, данному графом Раулем, а также 
Роже, магистром ордена госпитальеров, и при посредстве трех 
братьев-госпитальеров, приор которых из Богемии получил на хранение от Стефано 
Бароччи, настоятеля собора св. Марка, восемьдесят марок золотом и двести 
серебром. Эти средства были приняты в присутствии дожа, братьев-госпитальеров, 
а также братьев-тамплиеров, Энгельфреди и Мартина.
       
       Этот текст неоспоримым образом подтверждает значимую роль госпитальеров 
в финансовой области, оставляя при этом впечатление, что орден Храма в этой 
сфере занимал первенствующее положение304.
       Храмовники внесли свой вклад в развитие финансовых технологий 
(аккредитивы) и бухгалтерии. Например, благодаря записям кассовых журналов мы 
можем видеть, как функционировал парижский филиал, самый значительный на Западе.
 Утром брат X открывает одно из пяти или шести окошек банка; в кассовой книге 
он записывает число и свое имя; затем он подробно расписывает приходные 
операции, если это приходная касса, и дебет, если она расходная. Денежные суммы 
выплачивались реальными деньгами, которые, как известно, существуют в различных 
формах. Кассир записывал их в свою книгу в валюте расчета, т. е. в том виде 
денег, которые использовались в операциях. Вечером, закрывая кассу, он 
переводил все средства в монеты парижской чеканки 305  .
       На Востоке орден Храма вел такую же кредитную политику. Одним из первых 
указаний на это являются ссуды, выданные Людовику VII во время Второго 
крестового похода. Дополнения к уставу, составленные во второй половине XII в., 
упоминают о ссудах как об обычной практике: магистр имел право по собственному 
решению предоставлять займы размером до тысячи безантов. Развитие кредитной 
деятельности ордена Храма в Сирии-Палестине по времени совпало с расцветом 
крупной международной торговли и притоком драгоценных металлов, в основном 
серебра, в латинские государства в 1160-е гг.306 Возникает вопрос: откуда 
поступали деньги, которыми орден Храма располагал на Востоке? Существует два 
противоречащих друг другу объяснения.
       Финансовые средства поступали с Запада, из «тыловых» коман-дорств, а это 
предполагает перемещение значительных средств.
       Д. Меткалф сомневается в объемах этой «перекачки» денег и предлагает 
другую версию: в самой Сирии-Палестине орден Храма нашел значительные источники 
средств, поступавших от эксплуатации его владений в Святой земле, от 
пожертвований, сделанных пилигримами и крестоносцами в Иерусалиме, от дани, 
выкупов и военной добычи, захваченной у неверных, и, наконец, от собственно 
банковских операций. По мнению этого автора, главной причиной развития 
банковской деятельности ордена являлась прибыль, открывшая возможность получить 
дополнительный доход. С его точки зрения, «на Востоке богатство тамплиеров 
Святой земли следует оценивать в свете их социального и политического значения; 
а на Западе исходя из той роли, которую они там играли»307.
       Не преувеличивает ли Д. Меткалф размеры средств, находившихся в 
распоряжении ордена Храма в Иерусалиме? Добыча, дань и выкупы не были «улицей с 
односторонним движением». Можно даже полагать, что военно-политическая 
конъюнктура становилась все более неблагоприятной для латинских государств: им 
чаще приходилось платить выкупы и дани, чем получать.
       С другой стороны, документы, по-видимому, доказывают, что на Востоке 
орден Храма не обладал головокружительными суммами и, для того чтобы 
предоставлять ссуды, ему самому приходилось брать в долг, в первую очередь у 
итальянских банкиров. Так, в апреле 1244 г. на Кипре Иоланта де Бурбон заняла у 
ордена Храма десять тысяч сирийских безантов, обещав выплатить равноценную 
сумму, или три тысячи семьсот пятьдесят турских ливров, парижскому дому ордена. 
Однако 12 мая нотариус в Лимассоле заверил обязательство ордена Храма уплатить 
итальянцам, к которым он вынужден был обратиться, чтобы раздобыть эти десять 
тысяч безантов, на ближайшей ярмарке в Ланьи (т. е. в январе). Таким образо