ество в 
Константинополе теряло свой смысл. После этого Иоанн Ватац мог надеяться, что 
Латинская империя исчезнет сама собой. Папа также поразному относился к двум 
неожиданным союзникам. Во Фридрихе он видел непокорного сына церкви, 
посягавшего на неотъемлемые, с папской точки зрения, прерогативы власти 
«викариев Христа» и наследников св. Петра. Иоанн же Ватац в глазах папы был 
схизматик, который являлся препоной для достижения заветной мечты папства, т.е. 
для воссоединения церквей. В своих взаимных отношениях Фридрих II обещал Ватацу 
очистить Константинополь от латинян и возвратить его законному государю; в свою 
очередь, Никейский император обязывался признать себя вассалом Западного 
императора и восстановить единение между обеими церквами. Конечно, трудно 
сказать, насколько эти обещания были искренни.
      Отношения между Фридрихом и Иоанном Ватацем были настолько тесными, что 
уже в конце тридцатых годов греческие войска сражались в Италии в войске 
Фридриха. Еще теснее стали отношения двух антипапских государей после смерти 
первой супруги Иоанна Ватаца Ирины, дочери Феодора I Ласкаря, когда вдовый 
император, «не вынести одиночества», по словам источника, женился на дочери 
Фридриха II Констанции, переменившей, вероятно, свое католическое имя при 
переходе в православие на имя Анны. Существует длинная поэма, написанная 
Николаем Ириником по случаю брачных торжеств в Никее. Первые две строчки этой 
поэмы таковы:
      
     «Вокруг приятного кипариса нежно обвивается плющ.
     Императрица — это кипарис, мой император — это плющ».
      
      КонстанцияАнна пережила мужа на много лет. Она окончила свою жизнь, 
полную превратностей и приключений, в испанском городе Валенсия, где в 
маленькой церкви св. Иоанна Странноприимца (St. JohnoftheHospital) до наших 
дней сохранилась могила никейской василиссы. На ней следующая эпитафия — «Здесь 
покоится Констанция, августейшая императрица Греции».
      Церковные взгляды Фридриха II, позволяющие некоторым ученым сравнивать 
его с английским королем, при котором началась Реформация в Англии, с Генрихом 
VIII, находят отражение в его переписке с Иоанном Ватацем. В одном из писем 
Фридрих, отметив, что он движим не только своим личным расположением к Ватацу, 
но и своим общим стремлением поддержать принципы монархического управления, 
писал следующее: «Все мы, земные короли и князья, особенно же ревнители 
православной (orthodoxe) религии и веры, питаем вражду к епископам и внутреннюю 
оппозицию к главным представителям церкви». Затем, выставив упрек западному 
духовенству за его злоупотребления свободой и привилегиями, император 
восклицал: «О, счастливая Азия! О, счастливые государства Востока! Они не 
боятся оружия подданных и не страшатся вмешательства пап». Несмотря на 
официальную принадлежность к католической вере, Фридрих замечательно хорошо 
относился к восточному православию; в одном письме его, дошедшем до нас как на 
греческом, так и на латинском языке к тому же Ватацу, мы находим такое место: 
«Как! Этот так называемый великий архиерей (т.е. папа; в лат. тексте sacerdotum 
princeps, погречески ?????????), ?жедневно предающий отлучению перед лицом 
всех твое величество по имени и всех подвластных тебе ромеев (в лат. тексте 
graecos), бесстыдно называющий еретиками православнейших ромеев , от которых 
христианская вера дошла до крайних пределов вселенной…». В другом письме к 
эпирскому деспоту Фридрих писал: «Мы желаем защищать не только наше право, но и 
право наших дружественных и любимых соседей, которых чистая и истинная любовь 
во Христе соединила воедино, особенно же греков, наших близких и друзей… (Папа 
называет) благочестивейших и правовернейших греков нечестивейшими и еретиками».
      Дружественные отношения между Фридрихом и Ватацем продолжались до самой 
смерти первого, хотя в последние годы Фридрих был обеспокоен завязавшимися 
сношениями между Никеей и Римом и обменом между ними посольствами, по поводу 
чего в письме своем к Ватацу порицал «отеческим образом поведение сына», 
который «без отцовского совета пожелал отправить посла к папе». Не без 
некоторой иронии пишет далее Фридрих: «Мы не желаем ничего делать или 
предпринимать без твоего совета» в делах Востока, «так как эти соседние с тобой 
страны более известны твоему величеству, чем нам». Фридрих предупреждает Ватаца,
 что римские епископы «не архиереи Христа, но хищные волки, дикие звери, 
пожирающие народ Христа». После смерти Фридриха II и особенно после того, как 
Манфред, побочный сын его, сделался сицилийским королем, отношения изменились, 
и он, как будет отмечено ниже, выступил уже в виде врага Никейской империи. 
Одним словом, уже после смерти Иоанна Ватаца в 1254 г., «союз, о котором мечтал 
Фридрих II, был лишь воспоминанием».
      Нельзя сказать, чтобы союз между двумя императорами дал какиелибо важные 
результаты; но тем не менее нельзя и не отметить того, что Иоанн Ватац, 
чувствуя дружественную поддержку Западного императора, должен был иметь более 
твердую надежду на конечный успех его политики, т.е. на овладение 
Константинополем.
      
Монгольское вторжение и союз правителей Малой Азии
против монголов
      
      В тридцатых и сороковых годах XIII в. с востока появилась грозная 
опасность от нашествия монголов, а именно татар (в византийских источниках 
«тахары, татары, атары»). В то время как орда Батыя ринулась в пределы 
современной европейской России и в своем опустошительном, безудержном натиске в 
1240 г. овладела Киевом, перешла Карпаты и лишь из Чехии должна была повернуть 
обратно в русские степи, другая монгольская орда, двинувшаяся в более южном 
направлении, покорила всю Армению с Эрзерумом и вторглась в области Малой Азии, 
угрожая пределам Румского, или Иконийского, султаната сельджуков и слабым 
владениям Трапезундской империи. На фоне обще