В литературе не раз отмечалось, что Варлаам и Леонтий Пилат были родом из 
Калабрии, то есть из Южной Италии, где греческий язык и греческая традиция 
продолжали жить в течение всех средних веков. Если даже не иметь в виду 
античной «Великой Греции» в Южной Италии, эллинские основы которой были уже 
давно, может быть не вполне, поглощены Римом, то уже в VI веке завоевания 
Юстиниана ввели в Италию вообще и в Южную Италию в частности немало греческих 
элементов, и завоевавшие вскоре после этого большую часть Италии лангобарды 
сами вошли в круг греческого влияния и стали некоторым образом носителями 
греческой науки. Для нас особенно важно проследить вкратце эволюцию эллинизма в 
Южной Италии и Сицилии, греческое население которых в несколько приемов 
увеличивалось значительными притоками. В VI и VII веках многие греки были 
вынуждены покинуть свою страну под влиянием славянских вторжений в Грецию. В 
VII веке обширная греческая эмиграция в Сицилию и Южную Италию имела место из 
византийских областей, захваченных и разоренных персами и арабами. В VIII веке 
большое число греческих монахов прибыло в Италию, спасаясь от преследования 
императоровиконоборцев. Наконец в IX—X веках греческие беглецы из Сицилии, 
завоевываемой арабами, наводнили Южную Италию. Это был, вероятно, главный 
источник эллинизации византийской Южной Италии, так как византийская культура 
последней начинает расцветать только с X века, «как будто если бы она была лишь 
продолжением и наследством греческой культуры Сицилии». Таким образом, пишет А. 
Н. Веселовский, «образовались в Южной Италии густонаселенные греческие 
этнические острова, и народность, и общество, соединенные одним языком и 
вероисповеданием, и культурной традицией, выразителями которой были монастыри. 
Расцвет этой культуры обнимает период от второй половины IX до второй половины 
X века; но он продолжается и позже, в эпоху норманнов… Основание важнейших 
греческих обителей в Южной Италии относится к XII веку. Их история — это 
история и южноитальянского эллинизма. У них был свой героический период, 
период анахоретовпещерников, предпочитавших созерцание грамотности, и период 
устроенных общежитий со школами писцов, библиотеками и литературной 
деятельностью». Греческая средневековая Южная Италия дала ряд писателей, 
которые посвящали свой труд не только житийной литературе, но и церковной 
поэзии, а также «блюли предания науки». Во второй половине XIII века Роджер 
Бэкон писал папе об Италии, «в которой духовенство и народ были чистыми греками 
во многих местах». Один французский хронист утверждает для своего времени, что 
в Калабрии и Апулии крестьяне говорили только погречески. В XIV веке Петрарка 
в одном из своих писем рекомендует некоего юношу, отправлявшегося по его совету 
в Калабрию: он хотел было прямо поехать в Константинополь, «но, узнав, что 
Греция, когдато изобиловавшая великими талантами, ныне ими обеднела, поверил 
моим словам…; услышав от меня, что в Калабрии в наши времена было несколько 
людей, ученейших в греческой литературе…, он решился направиться туда». Итак, 
для первоначального технического ознакомления с греческим языком и с начатками 
греческой литературы итальянцам XIV века незачем было обращаться в Византию; у 
них источник для этого был рядом, в Южной Италии, которая и дала Италии 
Варлаама и Леонтия Пилата.
      Действительное влияние Византии на Италию начинается с конца XIV века и 
продолжается в течение XV века, когда туда приезжают настоящие византийские 
гуманисты, какими являются Мануил Хрисолор и особенно Гемист Плифон и Виссарион 
Никейский.
      Родившийся около половины XIV века в Константинополе Мануил Хрисолор уже 
у себя на родине пользовался славой выдающегося преподавателя, ритора и 
философа. Молодой итальянский гуманист Гуарино отправился в Константинополь со 
специальной целью послушать Хрисолора и, научившись у него греческому языку, 
приступил к изучению греческих авторов. Приехав в Италию по поручению 
императора с политической миссией, Хрисолор, слава которого дошла уже до Италии,
 был восторженно там встречен, и итальянские гуманистические центры приглашали 
к себе заезжего ученого. В продолжение нескольких лет он преподавал во 
Флорентийском университете, где его слушала целая плеяда тогдашних гуманистов. 
Переехав по просьбе пребывавшего тогда в Италии императора Мануила II на 
короткое время в Милан, он после этого был профессором в Павии. Проведя 
некоторое время в Византии, Хрисолор вернулся в Италию, совершил, по поручению 
императора, большое путешествие в Англию, Францию и, может быть, в Испанию, 
затем сблизился с папской курией. Будучи послан папой в Германию для 
переговоров о предстоящем соборе, он, когда собор состоялся в Констанце, 
приехал туда и там умер в 1415 г. Хрисолор, очевидно, имел главное значение 
благодаря своей преподавательской деятельности и умению передать слушателям 
свои обширные познания в греческой литературе. Оставленные им сочинения в виде 
богословскоцерковных трактатов, греческой грамматики, некоторых переводов, 
например, дословного перевода Платона, и писем, не позволяют нам видеть в 
Хрисолоре большого литературного таланта. Но влияние его на гуманистов было 
громадное, и они окружают личность византийского профессора необычайными 
похвалами и искренним восторгом. Гуарино сравнивает его с солнцем, озарившим 
Италию, погруженную в глубокий мрак; он желал бы, чтобы благодарная Италия 
воздвигла ему на его пути триумфальные арки. Его называют «князем греческого 
красноречия и философии». К числу его учеников принадлежали самые крупные 
деятели нового направления. Один французский историк Возрождения, вспоминая 
отзывы гуманистов о Варлааме и Пилате, пишет: «Хрисолор — не тупая башка, не 
вшивая борода, не грубый калабриец,