знанием в нем необыкновенной, чуть ли не гениальной личности. Стремление 
завоевать Константинополь всецело охватывало молодого султана, который, по 
словам источника Дуки, «ночью и днем, ложась спать и вставая, в своем дворце и 
вне его, всю свою заботу полагал на то, какими военными действиями и средствами 
овладеть Константинополем»; в бессонные ночи он на бумаге чертил план города и 
городских укреплений, намечая те места, откуда легче будет взять город.
      До нас дошли изображения обоих противников: Константина Палеолога на 
печатях и в некоторых поздних рукописях, а Мехмеда II на выбитых в XV веке 
итальянскими мастерами в честь султана медалях и на его портрете, нарисованном 
известным венецианским художником Джентиле Беллини (умер в 1507 г.), который в 
конце правления Мехмеда провел некоторое время (в 1479—1480 гг.) в 
Константинополе.
      Решив нанести последний удар Константинополю, Мехмед приступил к этому 
шагу с полной осторожностью. Прежде всего на севере от города, на европейском 
берегу Босфора, в самом узком его месте, он построил сильное укрепление с 
башнями, величественные остатки которого видны еще и теперь (РумелиХиссар); 
поставленные там пушки выбрасывали громадные для того времени каменные ядра.
      Когда весть об укреплении на Босфоре распространилась, то среди 
христианского населения столицы, Азии, Фракии и островов, как пишет современный 
источник Дука, только и раздавались восклицания: «Теперь приблизился конец 
города; теперь знамения гибели нашего рода; теперь (наступают) дни антихриста; 
что будет с нами или что нам делать?. Где святые, охраняющие город?» Другой 
современник той эпохи, очевидец событий, перенесший все ужасы осады 
Константинополя, автор драгоценного «Дневника осады», венецианец Николай 
Барбаро писал: «Это укрепление чрезвычайно сильно с моря, так что овладеть им 
нельзя никоим образом, ибо на берегу и на стенах стоят в громадном количестве 
бомбарды (род орудий); с суши укрепление также сильно, хотя и не так, как с 
моря». Возведенное укрепление прекратило сообщение столицы с севером и с 
портами Черного моря, так как все иностранные суда, входившие в Босфор и 
выходившие из него, перехватывались турками, благодаря чему Константинополь, в 
случае осады, лишался подвоза хлеба, шедшего из черноморских портов. Для турок 
это было тем более легко сделать, что против европейского укрепления 
возвышались на азиатском берегу Босфора укрепления, построенные еще в конце XIV 
века султаном Баязидом (АнатолиХиссар). Затем султан сделал опустошительное 
нападение на греческие владения в Морее на Пелопоннесе, чтобы этим самым лишить 
морейского деспота возможности прийти на помощь в опасный момент 
Константинополю. После вышеописанных подготовительных мер Мехмед, этот, по 
словам Барбаро, «языческий враг христианского народа», приступил к осаде 
великого города.
      Константин сделал все возможное, чтобы достойно встретить своего 
могущественного противника в открывавшейся неравной борьбе, исход которой, 
можно сказать, заранее был уже предрешен. Император приказал из окрестностей 
столицы свезти в город возможные запасы хлеба и сделать некоторые исправления в 
городских стенах. Греческий гарнизон города не превышал несколько тысяч. Видя 
приближение смертельной опасности, Константин обратился за помощью к Западу; но 
вместо желанной военной помощи в Константинополь прибыл римский кардинал, грек 
по происхождению, Исидор, бывший московский митрополит и участник 
Флорентийского собора, и в ознаменование восстановленного мира между восточной 
и западной церквами отслужил униатскую обедню вхраме Св. Софии, что вызвало 
сильнейшее возбуждение среди городского населения. Тогда именно один из 
виднейших византийских сановников Лука Нотара произнес знаменитые слова: «Лучше 
видеть в городе власть турецкого тюрбана, чем латинской тиары».
      В защите столицы участвовали венецианцы и генуэзцы. Особенно большие 
надежды возлагались на прибывшего с двумя большими судами с острова Хиоса 
начальника испытанного в боях генуэзского отряда Джованни Джустиниани. Доступ в 
Золотой Рог был прегражден, что не раз уже случалось в опасные минуты прежнего 
времени, массивной железной цепью, остатки которой, как полагали в течение 
долгого времени, можно было видеть до последних лет на дворе сохранившейся 
византийской церкви св. Ирины, где теперь устроен оттоманский 
военноисторический музей.
      Военные силы Мехмеда, сухопутные и морские, в состав которых входили, 
кроме турок, представители покоренных ими народов, в том числе и славян, 
бесконечно превосходили скромное число защитников Константинополя из греков и 
латинян, преимущественно итальянцев.
      Наступило одно из важнейших событий мировой истории.
      Самый факт осады и взятия турками «Богохранимого» Константинополя оставил 
глубокий след в источниках, которые, на разных языках, с разных точек зрения 
описывают последние моменты Византийского государства и позволяют нам иногда 
буквально по дням и часам следить за развитием последнего акта захватывающей 
исторической драмы. Дошедшие до нас источники написаны на греческом, латинском, 
итальянском, славянском и турецком языках.
      Главнейшие греческие источники различно относятся к событию. Участник 
осады, близкий друг последнего императора, известный дипломат, занимавший 
высокие посты в государстве, Георгий Франдзи, весь охваченный безграничной 
любовью к своему императоругерою и вообще к дому Палеологов и будучи 
противником унии, описал последние времена Византии с целью восстановить честь 
побежденного Константина, поруганной родины и оскорбленного греческого 
Православия. Другой современник эпохи, грек Критовул, перешедший на сторону 
турок и пожелавший доказать свою преданность Мехмеду II, посвятил свою, 
написанную под сильным влиянием Фукидида, историю «величайшему императору, царю 
царей Мехемету», где он излагает последние судьбы Византии уже с точки зрени