ь зав. разрядом археологии и искусства Древнехристианского и 
византийского. В 1920–1925 гг. он был уже председателем РАИМК.
      Нужно также отметить, что с 1919 г. А.А. Васильев был 
членомкорреспондентом Российской Академии наук. Без ссылок на источники авторы 
публикации писем М.И. Ростовцева к А.А. Васильеву сообщают, что постановлением 
Общего собрания АН СССР от 2 июня 1925 г. А.А. Васильев был исключен из АН СССР 
и восстановлен только посмертно, 22 марта 1990 г.10.
      В 1934 г. он был избран членом Югославской Академии наук. В последующие 
годы А.А. Васильев был также президентом института им. Н.П. Кондакова в Праге, 
членом американской Академии Средневековья и – в последние годы жизни – 
председателем Международной Ассоциации византинистов.
      Переломным в жизни А.А. Васильева стал 1925 г., когда он поехал в 
официальную зарубежную командировку, не имея специальной мысли эмигрировать из 
России. Однако несколько встреч в Париже с М.И. Ростовцевым, известным русским 
антиковедом, уехавшим из России вполне сознательно, решили судьбу А.А. 
Васильева. М.И. Ростовцев еще в 1924 г. предложил А.А. Васильеву содействие в 
получении места в Висконсинском университете (Мадисон) в связи с тем, что сам М.
И. Ростовцев переезжал из Мадисона в НьюХейвен11.
      А.А. Васильев согласился и, выехав летом 1925 г. в Берлин и Париж, во 
Франции сел на пароход до НьюЙорка, имея официальное приглашение на год от 
Висконсинского университета. Осенью того же 1925 г. он уже имел работу в 
Америке. Сохранившиеся в Архиве С.А. Жебелева и других ученых письма А.А. 
Васильева показывают в то же время, что сам А.А. Васильев регулярно продолжал 
обращаться с просьбами через С.А. Жебелева о предании своему статусу 
официального характера – он просил об официальном продлении своей командировки. 
Просьбы его удовлетворялись Наркомпросом и подтверждались Академией наук. 
Однако в конце концов 1 июля 1928 г. было признано предельным сроком продления 
его командировки. А.А. Васильев не вернулся ни к этому сроку, ни когдалибо 
позже. Письмо С.А. Жебелеву, в котором он объяснял причины этого, выглядит 
очень дипломатично, мягко, но, скорее всего, не раскрывающим основного12, ибо 
слова А.А. Васильева о заключенных контрактах, наладившейся работе, об 
отсутствии заработка в Ленинграде имеют, бесспорно, отношение к сложившейся 
ситуации13, но коечто оставляют и в тени.
      Ввиду того, что архив А.А. Васильева находится в США, здесь мы невольно 
вступаем в область предположений. Однако для характеристики его как человека 
крайне важно, по меньшей мере, попытаться ответить, почему А.А. Васильев принял 
приглашение М.И. Ростовцева о работе в Мадисоне и почему он в конце концов 
остался в США. Возможностей судить об этом немного и все же несколько тонких, 
ехидноиронических замечаний в тексте его «Истории Византийской империи» 
(например, о славянофильстве в СССР после второй мировой войны) позволяют 
утверждать, что вся идейная и политическая обстановка в СССР была А.А. 
Васильеву глубоко чужда. Легкость, с которой А.А. Васильев решился на переезд в 
Америку, во многом объясняется также и тем, что его не удерживали семейные узы. 
Судя по имеющимся документам, у него были брат и сестра, однако всю жизнь он 
оставался холостым14.
      Сопоставление некоторых фактов позволяет, как кажется, выявить и еще одну 
немаловажную причину решимости А.А. Васильева уехать. Выше уже говорилось о том,
 что на рубеже веков, около пяти лет в общей сложности, А.А. Васильев весьма 
плодотворно работал за границей, будучи стипендиатом и находясь в официальных 
командировках. Если учесть все особенности развития СССР в двадцатыетридцатые 
годы, то нельзя не признать, что возможность работать в зарубежных научных 
центрах для А.А. Васильева делалась все более проблематичной – научные 
командировки за границу становились со временем не нормой, а исключением из 
правил, особенно для ученых старой формации. Материалы, приводимые И.В. 
Куклиной, показывают, что после переезда в Америку А.А. Васильев большую часть 
свободного времени проводил в разъездах, путешествуя когда с целью научной 
работы, когда просто как турист.
      Изложенный материал позволяет прийти в чемто неожиданному, но по логике 
событий совершенно закономерному выводу. Одной из субъективно важных для А.А. 
Васильева причин отъезда должно было быть желание сохранить за собой 
возможность свободно перемещаться по миру как с целями научными, так и с целями 
туристическими. Он не мог не понимать, что в условиях СССР двадцатыхтридцатых 
годов такого ему никто гарантировать не мог.
      Иными словами, в 1925–1928 гг. перед А.А. Васильевым стоял выбор – или 
Советская Россия, политический режим в которой и условия жизни становились для 
него чуждыми15, или другая страна, но гораздо более понятная идейная и 
политическая ситуация и привычный стиль жизни.
      Не без колебаний А.А. Васильев выбрал второе. В чем причина колебаний? 
Дело здесь, видимо, в особенностях характера А.А. Васильева, бывшего, судя по 
всему, не очень решительным человеком, всегда предпочитавшим компромиссы и 
отсутствие конфликтов16. Вероятно, можно говорить также и о том, что А.А. 
Васильев не во всем чувствовал себя комфортно и уютно в Америке. В 
сохранившихся письмах про восприятие Америки А.А. Васильевым информации почти 
нет. Однако не случайно, конечно, А.А. Васильев писал М.И. Ростовцеву в августе 
1942 года: «Да есть ли она у меня, эта радость жизни? Не есть ли это давняя 
привычка казаться не тем, кто я есть? Ведь, по существу, у тебя более оснований 
любить жизнь. Не забудь, что мне всегда приходится стараться заполнять мое 
одиночество – заполнять его искусственно, безусловно, внешне»17. Весьма 
возможно, эти слова – невольное признание в вынужденном притворстве и 
старательно скрываемом бегстве от одиночества – являются ключевыми для 
понимания внутреннего мира, психологии и деятельности А.А. Васильева как 
человека во в