своим отрядом, они тоже бросились на этот холм и вступили в бой с врагами. 
Враги упорно отбивались; произошла сильная свалка, и многие с обеих сторон, 
проявив чудеса храбрости, пали. Когда Иоанн с великим криком и шумом устремился 
на стоящих против него врагов, случилось, что один из его телохранителей, 
пораженный копьем, пущенным кем-то из неприятелей, пал мертвым; тут римляне 
дрогнули и отбитые стали отступать. Уже и остальное римское войско успело 
прибыть на равнину и стояло там, выстроив фалангу. И если бы они приняли в свои 
ряды бежавший отряд Иоанна и двинулись вместе с ними на неприятелей, они 
победили бы в этой битве и могли бы всех взять в плен. Но по какому-то случаю в 
римском войске распространился ложный слух, будто в этом деле Иоанн погиб от 
руки одного из своих телохранителей. Когда эти речи дошли до начальников, они 
не сочли для себя возможным дольше оставаться здесь, но все устремились в 
позорное 
[226]отступление. И они стали отступать не стройными отрядами. не сплоченными 
отрядами, но каждый устремился в бегство, как только мог скорее. И многие 
погибли в этом бегстве, те же, которые спаслись, хотя никто их не преследовал, 
продолжали бежать еще много дней. Позже, укрывшись в первых попавшихся им 
укреплениях, они ничего другого не могли сообщить жителям этого места, кроме 
того, что Иоанн умер. И тут они уже не стали соединяться друг с другом и уже не 
собирались в дальнейшем идти на врагов, но каждый оставался внутри своих 
укреплений и готовился к осаде, боясь одного, как бы варвары не пошли против 
него. Со стороны же Тотилы к пленным была проявлена большая мягкость и 
дружеское отношение: он хотел привлечь их на свою сторону, чтобы большинство их 
добровольно принимало участие в его походах против римлян. Тем временем 
окончилась зима и с нею седьмой (
541-542) год воины, которую описал Прокопий.

6. Затем Тотила взял крепости Цезену и Петру. Немного времени спустя он прибыл 
в Этрурию к попытался взять там укрепленные места, но так как никто не захотел 
сдаться ему добровольно, он, перейдя реку Тибр, не пошел в пределы Римской 
области, но быстро двинулся в Кампанию и в Самниум; там он без труда взял 
укрепленный юрод Беневент я сравнял с землею его стены с тем, чтобы войско, 
если оно прибудет из Византии, опираясь на этот укрепленный пункт, не могло 
причинять затруднения готам. Затем он решил осаждать Неаполь, так как принять 
его в свой город граждане решительно не пожелали, хотя он обещал им много 
хорошего. Начальником гарнизона там был Конон, имевший при себе тысячу римлян и 
исавров. Сам Тотила с большей частью войска, став лагерем недалеко от 
укреплений, оставался спокойным, другую же часть войска он послал по 
окрестностям и с его помощью взял укрепление Кум и другие защищенные городки и 
смог собрать оттуда много денег. Захватив там жен сенаторов, он не нанес им 
никакого оскорбления и, проявив большую сдержанность, дал им свободно уехать, 
за что заслужил 
[227]у всех римлян великую славу человека умного и благородного. Так как он не 
встречал никакого противодействия, то, рассылая из своего войска мелкие отряды, 
он совершил весьма важные дела. Он подчинил себе бруттиев, луканов, захватил 
Апулию и Калабрию; государственные налоги он взыскивал в свою пользу, деньги он 
велел вносить за доходы с земли владельцам этих мест и устанавливал и все 
остальное, как будто бы являясь владыкой Италии. Поэтому и римскому войску в 
назначенное время не было доставлено обычное жалованье, и император задолжал им 
крупные суммы. Из-за этого малийцы, лишенные своих обычных доходов и 
подвергшиеся столь крупной опасности, находились в глубокой печали. А солдаты 
стали проявлять себя еще более непослушными по отношению к начальникам и охотно 
оставались по городам. Таким образом, Константиан держал в своей власти Равенну,
 Иоанн – Рим, Бесс находился в Сполеции, Юстин – во Флоренции, Киприан – в 
Перузии, а остальные там, куда с самого начала каждый успел бежать и спастись.

Узнав об этом и считая это великим несчастьем, император тотчас же назначил 
префектом претории для Италии Максимина с тем, чтобы он был главнокомандующим 
над военными начальниками и доставлял воинам все, что нужно. С ним он послал 
флот, на корабли которого он посадил войско из фракийцев и армян. Начальником 
фракийцев был Геродиан, а во главе армян стоял Фаза, родом ибер, племянник 
Перания. Вместе с ним плыло и немного гуннов. Поднявшись со всем флотом из 
Византии, Максимин прибыл к Эпиру в Элладе. Там он без всякого основания 
остановился, теряя дорогое время. Он был совершенно неопытен в военном деле, 
поэтому труслив и крайне медлителен. Затем как начальника пешего войска 
император послал Деметрия, который и раньше совершал походы с Велизарием, 
командуя пешими легионами. Этот Деметрий, пристав к Сицилии, услыхал, что Конон 
и неаполитанцы терпят очень тяжелую осаду, так как у них полный недостаток 
продовольствия; он решил возможно 
[228]скорее двинуться к ним на помощь, но сделать это он был не в силах, так 
как войско у него было малочисленное и вообще весьма неважное. Тогда он 
придумал следующее: собрав и Сицилии возможно большее число кораблей и наполнив 
их хлебом и всяким продовольствием, он заставил неприятелей думать, что на 
кораблях плывет большое войско. Как оказалось, враги так и подумали. Они 
считали, что против них идет большое войско, заключая это из того, что, по их 
сведениям из Сицилии плывет против них большой флот. И если бы Деметрий решился 
сразу идти прямо к Неаполю, думаю, он испугал бы врагов и спас город, так как 
никто не выступи. бы против него. Но он сам, испугавшись опасности, решил 
совсем не приставать к Неаполю, а поплыл в гавань Рима и там спешно стал 
набирать солдат. Они же, разбитые варварами и чувствовавшие перед ними большой