охранял эту реку с обеих сторон с тем, чтобы варвары ввиду все усиливающегося 
недостатка в продовольствии скорее сдались и заключили договор, какой ему 
хотелось. Так как он узнал, что большое количество хлеба лежит в Равенне в 
государственных хранилищах, то кого-то из тех, кто жил в этом городе, он 
деньгами убедил тайно поджечь эти зернохранилища вместе с хлебом. Говорят, что 
они погибли по наущению Матазунты, жены Витигиса. Этот внезапный пожар хлебных 
запасов они приписывали злостному намерению, другие же предполагали, что в это 
место ударила молния. Думая и на то и на другое, Витигис с готами почувствовали 
себя в еще более безвыходном положении; в дальнейшем они уже не доверяли даже 
друг другу и думали, что они ведут войну с богом. Таковы-то были там дела.

В Альпах, которые отделяют галлов от лигуров и которые римляне называют Альпами 
Коттианскими, находилось много мелких укреплений. В них издавна со своими 
детьми и женами жило много самых лучших готов, несших сторожевую службу. Когда 
Велизарий услыхал, что они готовы сдаться, он послал к ним одного из своих 
приближенных, по имени Фому, с небольшим отрядом, с тем чтобы он, дав слово 
верности, принял под свою власть находящихся там варваров. Когда они пришли в 
Альпы, то Сисигис, который был там начальником сторожевых отрядов, принял их в 
одно из укреплений, подчинился сам и всех остальных, одного за другим, побудил 
к тому же. В это время Урайя, набрав из лигуров и гарнизонов альпийских 
крепостей четыре тысячи человек, с возможной быстротой шел на помощь Равенне. 
Когда эти войска услыхали, что сделал Сисигис, то они, боясь за своих близких, 
прежде 
[203]всего просили Урайю идти туда. Поэтому Урайя со всем войском пошел к 
Коттианским Альпам и стал осаждать там Сисигиса вместе с отрядом Фомы. Когда об 
этом услыхали Иоанн, племянник Виталиана, и Мартин, случилось, что они были 
очень близко от реки По, они стремительно со всеми войсками двинулись на помощь 
осажденным и, напав прямо с пути на некоторые из альпийских укреплений, взяли 
их, а жителей их обратили в бегство; оказалось, что в их числе было много детей 
и жен тех, которые были в войске под начальством Урайи. Большинство было 
выведено им из этих укреплений, чтобы следовать за ним. Когда они узнали, что 
их близкие попали в плен, то, внезапно уйдя из войска готов, решились сдаться 
Иоанну; вследствие этого Урайя не мог ни здесь что-либо сделать, ни помочь 
готам, попавшим в Равенне в тяжелое положение; ничего не сделав, он с небольшим 
количеством воинов вернулся в Лигурию и там оставался спокойным, а Велизарий 
получил возможность запереть в Равенне Витигиса с знатнейшими из готов.

29. Тогда пришли и послы от императора, Домник и Максимин, оба были сенаторами, 
чтобы заключить мир на следующих условиях. Витигис получает половину всех 
императорских сокровищ в Италии и управление той страной, которая по ту сторону 
реки По; другая же половина сокровищ принадлежит императору, и те области, 
которые находятся по эту сторону реки По, становятся подчиненными императору и 
платят ему подать. Показав Велизарию эту императорскую грамоту, послы 
отправились в Равенну. Узнав, с какой целью они пришли, Витигис и готы с 
радостью на это согласились и готовы были присягнуть. Услыхав это Велизарий 
очень огорчился, считая для себя великим несчастием, если ему не позволят, тем 
более без всякого труда, одержать полную победу и ввести в Византию Витигиса 
как военнопленного. Когда послы из Равенны пришли к нему, то он решительно 
отказался поставить под этим договором свою подпись. Когда это заметили готы, 
они стали подозревать, что римляне заключили 
[204]мир с обманными целями, и стали относиться к ним с большим недоверием и 
прямо им говорить, что без подписи Велизария и без присяги с его стороны они 
никогда не заключат с ними договора. Услыхав, что некоторые из начальников 
бранят его, будто он, имея замыслы против императора, никак не хочет окончить 
войну, Велизарий, созвав всех, в присутствии Домника и Максимина сказал 
следующее: «Как мало можно считать постоянным и надежным военное счастье, я и 
сам знаю, да и каждый из вас, думаю, знает это вместе со мною. Кажущаяся 
надежда вот-вот уже готовой победы обманула многих, и гибнущим удавалось не раз,
 сверх ожидания, оказаться победителями своих врагов. Поэтому я утверждаю, что 
те, кто думает о мире, должны опираться не на одни только добрые надежды, но 
крепко держа в уме, что исход может быть двояким, основываясь на этом, и 
выбирать свое решение. Если это так, то я сам решил собрать вас, моих 
сотоварищей по командованию, и их, послов императора, чтобы в настоящий момент 
по силе возможности избрали мы то, что нам покажется служащим на пользу 
императору и чтобы впоследствии ни за что из случившегося вы не возлагали на 
меня ответственности и не порицали меня. Ведь самым нелепым делом является 
молчать, пока еще можно выбрать лучшее, а видя, как пропадает один счастливый 
случай за другим, обвинять. Какова точка зрения императора на окончание войны, 
чего жаждет Витигис, вы, конечно, знаете. Если и вам это кажется выгодным, 
пусть каждый выступит здесь и скажет это. Если же вы думаете, что можете 
завоевать всю Италию и одержать над врагами решительную победу, ничто не 
помешает вам сказать это совершенно открыто». Так сказал Велизарий. И все 
открыто заявили, что мнение императора – самое лучшее и что они ничего больше 
не могли бы сделать против врагов. Велизарий был доволен таким заявлением 
командиров и потребовал все это записать на документе и подписать, чтобы 
впоследствии они не могли отречься. Они же, записав все 
[205]это на маленьком документе, ясно сказали, что они не в состоянии войной 
одолеть неприятелей.

Вот что происходило в лагере римлян. Тем временем готы, мучимые голодом, не