переправился из Мессены в Региум (где по сказаниям поэтов была Сцилла и 
Харибда); сюда к нему ежедневно стекались окрестные жители. Свои укрепленные 
места, которые давно уже у них стояли без стен, они нигде не занимали охраной 
из-за ненависти к готам: понятно, что готы особенно тяготились их настоящей 
тяжелой властью. Из числа готов перебежчиком к Велизарию явился Эбримут
со всей своей свитой; он был зятем Теодата; его женой была дочь Теодата, 
Теодената. Тотчас же отправленный к императору, он получил много различных 
почестей и кроме того, был возведен в звание патриция. Из Региума войско 
двинулось сухим путем через область бруттиев и сканцев, а флот из 
многочисленных кораблей следовал за ним близко от материка. Когда 
[43]они прибыли в Кампанию, то они оказались там около приморского города, по 
имени Неаполя, укрепленного природой местности и занятого большим гарнизоном 
готов. Кораблям Велизарий велел стать на якорь в гавани вне досягаемости 
выстрелов, сам же, устроив лагерь рядом с городом, благодаря добровольной сдаче 
занял укрепление, которое находилось перед городом, а затем жителям города по 
их просьбе позволили прислать в лагерь некоторых из знатнейших лиц с тем, чтобы 
они сказали, чего они хотят, и в свою очередь, услыхав его требования, 
всенародно их объявили. Неаполитанцы тотчас же послали Стефана. Явившись к 
Велизарию, он сказал следующее: «Несправедливо ты делаешь, начальник, идя 
войной на нас, римлян, не совершивших притом никакого преступления. Мы населяем 
маленький город; в нем стоит гарнизон наших властителей-варваров, так что не в 
нашей власти, даже если бы хотели, противодействовать им в чем-либо. Да и этим 
воинам из гарнизона пришлось прийти сюда и нас стеречь, оставив в руках Теодата 
детей, жен и все самое для них дорогое. Итак, если бы они что-либо сделали в 
вашу пользу, то будет ясно, что они предают не город, а самих себя. Если 
следует сказать правду, ничего не скрывая, то вы ведете против нас войну в 
ущерб вашим личным интересам. Если вы возьмете Рим, то без всякого труда и 
Неаполь подчинится вам; но если вы будете отбиты от Рима, то, конечно, вы не 
будете спокойно владеть и Неаполем. Так что напрасно будет здесь вами потрачено 
время на осаду». Вот что сказал Стефан.

Велизарий на это ответил: «Хорошо или плохо обдумали мы, что явились сюда, об 
этом мы предоставим судить не неаполитанцам. Что же касается того, что подлежит 
вашему обсуждению, то мы хотели бы, чтобы вы, обдумав все, стали действовать 
так, как это в будущем могло бы вам принести пользу. Итак, примите в город 
войско императора, пришедшее для освобождения вас и других италийцев, и не 
выбирайте для себя из всего самое ужасное. Те, которые, избегая рабства или 
чего-либо другого столь же позорного, вступают в войну, получив 
[44]успех в этой борьбе, имеют двойное утешение, приобретя вместе с победой 
также и свободу от всех несчастий; а побежденные, они получают для себя 
утешение, что не добровольно пошли за худшей участью. Те же, кто мог бы и без 
всякого сражения стать свободными, вступают в борьбу, чтобы еще больше усилить 
свое рабство, даже в случае победы, если бы это и произошло, обманываются в 
самом важном для себя и, выйдя из этой войны в худшем положении, чем им 
думалось, ко всякому другому своему злосчастью прибавят еще печальное сознание 
потерянных надежд. Передай это неаполитанцам от моего имени; находящимся же 
здесь готам мы предоставляем на выбор или вместе с нами на все остальное время 
служить великому государю, или, не испытав никакого зла, вернуться прямо домой. 
Но если они вместе с вами отвергнут все эти предложения и осмелятся поднять 
оружие против нас, то и нам придется по необходимости с божьей помощью 
поступить со всяким, кто нам встретится, как с врагом. Если же неаполитанцы 
пожелают стать на сторону императора и таким образом избавиться от тяжкого 
рабства, то я даю гарантии и ручаюсь вам, что с нашей стороны будет сделано то, 
в надежде на что недавно перешли на нашу сторону сицилийцы, и они до сих пор не 
имели основания сказать, что наши клятвенные обещания оказались ложными». Вот 
что Велизарий велел Стефану объявить всенародно. Частным образом он обещал ему 
великие блага, если он сумеет склонить неаполитанцев на сторону императора. 
Вернувшись в город, Стефан объявил о словах Велизария и высказал сам мнение, 
что бороться с императором – дело опасное. Вместе с ним совместно действовал 
Антиох, родом сириец, который уже давно жил в Неаполе, ведя морскую торговлю, и 
пользовался здесь большой славой за свой ум и честность. Но там были два ритора.
 Пастор и Асклепиодот, очень чтимые неаполитанцами, оба очень дружественные 
готам и менее всего желавшие изменения настоящего положения. Оба они, задумав 
поставить переговоры в затруднительное положение, убеждали народ 
[45]предъявить Велизарию много больших требований и взять от него клятвенное 
обещание, что они будут немедленно выполнены. Написав на листе список всех этих 
требований, таких, что никто даже и не думал, чтобы Велизарий их принял, они 
дали их Стефану. Когда он опять пришел в императорский лагерь, он показал вождю 
это послание и спросил, угодно ли ему выполнить все те требования, которые 
выдвигают неаполитанцы, и в этом дать клятву. Велизарий обещал, что выполнит 
для них все это и отправил его назад. Услыхав об этом, неаполитанцы уже были 
готовы принять условия и с возможной поспешностью предложили императорскому 
войску войти в город; они были убеждены, что лично для них не будет ничего 
неприятного; в этом для них достаточным являлся пример сицилийцев, которые 
недавно сменили тиранию варваров на подчинение императору Юстиниану, благодаря 
чему им действительно удалось стать свободными и избавиться от всяких тягот. И 
с большим шумом они бросились к воротам, чтобы их открыть. Готам все то, что 
происходило, не доставляло большой радости, но они, не имея возможности этому 
помешать, держались в стороне. Тогда Пастор и Асклепиодот, созвав в одно место 
народ и готов, сказали следующее: «Что простые горожане на первое место ставят