устроились здесь все.

Велизарию император написал, что он посылает ему большое войско, с которым ему 
нужно соединиться в Калабрии и вместе идти на врагов. И Валериан, уже подойдя 
очень близко к берегам Ионийского залива, полагал, то данный момент является 
неблагоприятным для переправы. Так как время было около зимнего солнцеповорота, 
то заготовить продовольствие для воинов и корм для лошадей он не считал 
возможным. Послав Иоанну триста человек из тех, кто шел с ним, он определенно 
обещал, что перезимовав тут, он с наступлением весны явится и сам Что касается 
Велизария; то, получив письма императора, он отобрал себе девятьсот человек, 
славящихся храбростью, семьсот всадников к двести пехотинцев, всех остальных 
оставил охранять эту область, поставив над ними начальником Конона: сам же 
тотчас отплыл в Сицилию. Оттуда он вышел в открытое море, намереваясь пристать 
к Тарентинской гавани, имея слева местечко, так называемое Сцилей: это название 
ему дано потому, что как говорят поэты, тут родился Сцилла; но это название 
дано не потому, что тут обитало звероподобное женское существо, но потому, что 
в этом проливе и прежде к в мое время водилось много «скилаков» (дельфинов), 
которых и теперь еще называют «морскими собаками». Название предметов вначале 
всегда дается по сходству, молва же, перенося их другим людям, создает 
вследствие неведения истинного смысла другие, неправильные представления. И в 
дальнейшем время становится могучим творцом таких сказаний, а свидетелями тех 
событий, которые никогда не происходили, берет себе поэтов, в силу, конечно, 
права свободною творчества в их искусстве. Так издревле местные жители называли 
один из мысов острова 
[290]Керкиры, который обращен к востоку, «Кинос-Кефале» («собачья голова»), а 
другие на этом основании пожелали создать легенду, в которой были люди с 
собачьими головами. Еще и у писидов иные называют некоторые племена 
«ликокранитами» («волчьими головами») не потому, чтобы они имели волчьи головы, 
но потому, что гора, находящаяся у них, называется «Ликокрана» («Голова волка»).
 Но пусть все это каждый представляет себе, как ему хочется, пусть 
соответственно с этим он и рассказывает. Я возвращаюсь к тому, от чего я отошел 
в этом экскурсе.

28. Велизарий всячески спешил идти прямо в Тарент. Морской берег в этих местах 
имеет вид серпа луны; там, где берег уходит вглубь, море глубоко вдается в 
материк, как в какой-либо большой залив. Все расстояние по этому берегу 
равняется тысяче стадий. С той и с другой стороны, у того места, где воды моря 
вливаются в этот залив, лежат два города: один, обращенный к западу – Кретон, 
другой – к востоку Тарент. По середине береговой линии лежит город Фурия. Так 
как бушевал ужасный ураган и сильные порывы ветра вызывали большое волнение, 
которое никак не давало кораблям плыть дальше, то Велизарий пристал к 
кротонской гавани. Так как он не нашел там ни укреплений, ни мест, откуда бы он 
мог достать воинам продовольствие, то сам он с женой и пехотинцами остался тут, 
чтобы иметь возможность отсюда послать за войском Иоанна и привести все в 
порядок; всадникам же он велел идти вперед и стать лагерем у входов в эту 
область, поставив над ними начальниками иберийца Фазу и своего 
телохранителя-копьеносца Барбатиона. Он думал, что им будет легче всего в этом 
случае достать продовольствие себе и своим коням, а в узком проходе естественно 
они будут в состоянии отразить неприятелей. Луканские горы тянутся до пределов 
Бруттиев и, сходясь друг с другом в узком месте, образуют два очень узких 
прохода, из которых одни называется на латинском языке «Камнем крови», а второй 
местные жители решили назвать Лабулой. Там у берега есть 
[291]Русциана, гавань Фуриев. Немного выше к северу, стадиях приблизительно в 
шестидесяти, древние римляне воздвигли очень сильное укрепление. Захватив его 
много раньше, Иоанн поставил в нем значительный гарнизон.

Воины Велизария, идя туда, встретились с войском врагов, которых послал Тотила 
с тем, чтобы они попытались взять укрепление. Вступив с ними тотчас в 
рукопашный бой, они, благодаря своей доблести, без всякого труда обратили их в 
бегство, хотя по численности уступали противнику, и убили из них более двухсот. 
Остальные бежали и, прибыв к Тотиле, передали ему все, что случилось. Римляне 
же, оставшись там, стали лагерем; но так как они были без своего главного 
начальника и к тому же одержали победу, то они не принимали никаких мер 
предосторожности. Отдыхая ночью, они не собирались вместе и не стерегли узкие 
проходы, сидя около теснин; проявляя небрежность, они предавались сну, 
рассеявшись возможно дальше друг от друга; днем же, разыскивая продовольствие, 
они расходились в разные стороны, не послав никого вперед на разведку и не 
позаботившись ни о чем другом ради своей безопасности. Когда Тотила узнал обо 
всем этом, то выбрав из всего войска около трех тысяч всадников, двинулся на 
неприятелей. Внезапно напав на них, не выстроенных в боевой порядок, а просто 
блуждающих всюду, как сказано выше, он поразил их ужасом и привел всех в 
беспорядок. Тут Фазис, он находился в своей палатке поблизости, бросившись 
навстречу неприятелям, проявил подвиги, достойные своей доблести, и помог 
некоторым из своих бежать, сам же со всеми, которые его окружали, погиб. Это 
причинило римлянам великую печаль, так как на них, как на людей исключительной 
доблести, все возлагали большие надежды. Те, которые сумели бежать, спаслись 
кто как мог. Барбацион, копьеносец Велизария, с двумя другими, поспешно убегая, 
явился в Кротон и сообщил о случившемся несчастии, сказав, что он думает, что 
варвары немедленно явятся сюда. Услыхав об этом, Велизарий был в большой печали.
 Он решил сесть