это еще не все.
Равнобедренный треугольник каждый может себе представить, и связан такой 
треугольник с культовыми местами не случайно. Кто-то должен был все это 
режиссировать. В Древней Греции существовало множество таких треугольников, и в 
каждом случае с двумя определенными пропорциями. Например:
Треугольник Додона — Дельфы — Спарта: дистанция между святилищами одинаковая, 
стороны пропорциональны. Додона — Спарта пропорциональна Додона — Дельфы, 
Додона — Спарта пропорциональна Спарта — Дельфы и Додона — Дельфы 
пропорциональна Дельфы — Спарта.
Треугольник Кнос — Делос — Халкис: одинаковые пропорции сторон. А именно: 
Кнос — Халкис к Кнос — Делос,
Гигантская геометрическая сеть, начинающаяся в Дельфах, связывает воедино все 
древнегреческие культовые места
Кнос — Халкис к Халкис — Делос и Кнос — Делос к Делос — Халкис.
Треугольник Никосия (Кипр) — Кнос (Крит) — Додона: одинаковое соотношение 
сторон. А именно: Никосия — Додона к Никосия — Кнос, Никосия — Додона к 
Додона — Кнос и Никосия — Кнос к Кнос — Додона.
Все эти треугольники подобны. И можно было бы привести еще больше поразительных 
примеров, только я не хочу утомлять читателя геометрией.
Используя географические карты масштбом 1:10 000, «Союз оперативных 
исследований» при содействии военно-географического ведомства обнаружил свыше 
200 пропорций у многих равнобедренных треугольников, а также 148 пропорций 
золотого сечения. Тому, кто все еще говорит о случайностях, уже ничем не 
поможешь. Разумеется, можно провести на карте прямую линию через два города и 
заявить, что «случайно» линия прошла еще через один город. Однако в Греции речь 
идет не о каких-либо пунктах на географической карте, а исключительно о 
культовых местах античного мира или, вернее, доисторических времен. План, 
заложенный в основу данного феномена, необъятен. Но его не удалось сполна 
осуществить по одной важной причине. Однако придется еще немного потерпеть, 
прежде чем вы об этом узнаете.



«Собственно говоря, это так просто — взять и провести прямоугольные 
треугольники по всему ландшафту», — сказал себе профессор д-р Фриц Роговский из 
Технического университета Брауншвейга и отправился на поиски. В гористой 
местности Греции он обнаружил маленький каменный круг, а спустя некоторое 
время — второй. Профессор Роговский провел на карте линию через эти две точки, 
и она в конце концов «уперлась» в культовое святилище. Но являлось ли это 
решением задачки?
Нет. Слишком много из проведенных таким образом линий проходит через море. 
Сторона треугольника Дельфы — Олимпия — Акрополь проходит по морю около 20 
километров. То же самое касается отрезка Додона — Спарта. Еще абсурдней 
ситуация окажется с таким треугольником, как Кнос — Делос — Аргос. Между Кносом 
на Крите и Аргосом пролегло 300 километров морского пространства [97]. Такая же 
картина с расстоянием по морю от Греции в Смирну. Я серьезно сомневаюсь, 
сработает ли подобный процесс замеров на суше. Если бы мы имели дело с ровным 
ландшафтом, то такие измерения не были бы проблемой, но они невозможны в горной 
и разделенной на части множеством бухточек Греции. Вот только для чего тогда 
нужны маленькие каменные круги, обнаруженные профессором Роговским? Мне кажется,
 что они играли роль «дорожных указателей» для путешественников. В конце концов,
 в каменном веке дорог не существовало, а протоптанные тропинки быстро исчезали 
в результате бурь и наводнений.
Для современных ученых принцип «простых решений» словно медом намазан. Этот 
принцип наложил вето на любой другой способ мышления. Ученые не в силах 
вырваться из умственного тупика, потому что благодаря «простым решениям» 
проблема срывается с крючка. Что там дальше-то изучать? Методы, пускай даже 
получившие в науке статус священных, дают половинчатые ответы на любую глубоко 
засевшую, словно заноза, проблему. Такими ответами не удовлетворишься. Нулевое 
решение, каковым убаюкивает себя самодовольная наука, плавно вытекает из наших 
сведений о греческих математиках античных времен. Евклид, к примеру, жил в 
III–IV веке до Р.Х. и учился в Египте и Греции. Он написал множество книг по 
всему спектру математических наук, общей геометрии, включая пропорции и такие 
запутанные вещи, как квадратная иррациональность или стереометрия. Евклид был 
современником философа Платона, который время от времени еще и политикой 
интересовался. Так вот, Платон должен был садиться у ног Евклида и внимательно 
прислушиваться к его рассказам о геометрических изысканиях. Не проще ли было бы 
объяснить это тем, что Платон восхищался идеями гения математики Евклида и с 
пользой для дела применял его познания в геометрии, когда в роли политика 
говорил о своих построениях: Итак, что же знал сам Платон?
В диалоге «Государство» Платон сообщает своему собеседнику об учении, именуемом 
геометрией. В другом диалоге («Менон, или О добродетели») он берет на роль 
собеседника раба и демонстрирует абсолютное невежество бедняги в геометрии. Но 
наиболее полно этот вопрос освещается в диалоге «Тимей», персонажи которого 
рассуждают о проблеме пропорций, кубических и квадратных числах, а также о том, 
что мы называем золотым сечением. Следующая цитата может показаться людям вроде 
меня, никогда не смаковавшим прелесть высшей математики, совершенно непонятной. 
Но слова Платона лишний раз подтверждают, на каком высоком уровне об этом 
спорили 2500 лет тому назад [51]:

«…и