юди нашего королевства, именуя себя,  как  и  ваши  островитяне,  бриттами,
мужественно  оберегают,  как  вы  видите,  свое  государство  от  соседей  -
непримиримых наших врагов".
     195. Выслушав это и другое, высказанное королем, несколько пристыженный
Кадваллон ответил так: "О король и  потомок  царственных  предков,  премного
благодарен тебе за твою готовность помочь мне отвоевать мое королевство. Что
же касается выраженного тобой изумления, почему мой народ после  переселения
части бриттов в эти края не сохранил былого  достоинства  предков,  то  это,
по-моему, нисколько не удивительно. Ведь знатнейшие люди нашего  королевства
последовали за названными тобою вождями, тогда как оставшиеся  захватили  их
имущество и поместья. Последние, достигнув положения старой знати, занеслись
сверх всякой меры и, преисполнившись  надменности  из-за  притока  богатств,
стали предаваться такому всеобщему и чудовищному распутству, о  каком  и  не
слышали другие народы,  и,  как  свидетельствует  историк  Гильдас,  им  был
свойствен не только этот порок, но и все,  обычно  одолевающие  человеческую
природу, и особенно те, что уничтожают добропорядочность, а именно ненависть
к правде и тем, кто ее отстаивает, и любовь ко лжи и ко всем, кто ее творит,
стремление ко злу, а не к благу,  поклонение  низости,  а  не  благородству,
почитание сатаны, а не ангела света. Они венчали королевской короной не тех,
кто чтил Господа Бога,  а  таких,  которые  отличались  жестокостью,  причем
немного спустя венчавшие их с ними разделывались не потому, что те и  впрямь
дурно правили, но ради того, чтобы поставить на их место еще более  свирепых
правителей. Если кто из них казался мягче и снисходительнее  и  чуть  больше
приверженным правде, на того, как на ниспровергателя бриттского государства,
обрушивались всеобщая ненависть  и  оружие  всех.  Наконец,  все  угодное  и
неугодное Богу было  для  них  равноценным,  если  только  они  не  отдавали
предпочтения неугодному. Итак, творилось лишь то, что вредило здоровью,  как
это  бывает  при  отсутствии  сведущего  врача,  который  мог  бы   отыскать
целительное для всех лекарство. И так поступали не только  мужи,  облеченные
властью, но также вся паства Господня и, за редчайшими исключениями, все  ее
пастыри. Поэтому неудивительно, что подобные выродки,  ненавистные  Богу  за
неисчислимые  свои  преступления,  не  уберегли  родины,  оскверненной   ими
указанным образом. Господь пожелал их покарать, попустив чужеземцев  напасть
на остров, дабы те отняли у них  отеческие  поля.  Было  бы,  однако,  делом
весьма достойным возвратить, если дозволит  Господь,  согражданам  нашим  их
былое  достоинство,  дабы  не  было  народу  нашему  в  поношение,  что  мы,
правители, показали себя малодушными, не попытавшись достигнуть этого в наши
дни. Ведь у нас с тобой общий прапредок, и это дает мне основание  увереннее
просить  тебя  о   поддержке.   У   Мальгона,   великого   короля   бриттов,
царствовавшего четвертым после Артура, было два сына,  коих  звали  Эниан  и
Рун. У Эниана родился Белин, а у Белина - Ягон, у Ягона - Кадван, мой  отец.
Что касается Руна, то после кончины брата он был  вынужден  из-за  нашествия
саксов удалиться в вашу страну, и тут отдал дочь в  жены  полководцу  Хоелу,
сыну прославленного Хоела,  который  вместе  с  Артуром  подчинил  ему  нашу
родину. От этого Хоела родился Алан, от Алана Хоел, твой отец, пред  которым
трепетала вся Галлия".
     196. Когда  Кадваллон  зимовал  у  Соломона,  он  и  упомянутый  король
надумали  переправить  Бриана  в  Британию,  дабы  он  как-нибудь   умертвил
прорицателя короля Эдвина, и затем,  чтобы  этот  прорицатель,  прибегнув  к
привычному своему искусству, не предупредил венценосного  сакса  о  прибытии
Кадваллона. Приплыв в Гавань Гамона, Бриан облачился  в  лохмотья  какого-то
нищего  и  изготовил  для  себя  острый  железный   посох,   которым,   если
представится случай, мог бы убить прорицателя. Затем он направился в Эборак,
ибо Эдвин пребывал тогда в этом городе.
     Войдя в него, Бриан присоединился к  нищим,  дожидавшимся  у  дворцовых
дверей раздачи королевской милостыни.  Прохаживаясь  перед  дворцом  взад  и
вперед, он увидел, как оттуда выходит его сестра с  кувшином  в  руке,  дабы
принести воду королеве. Эта сестра Бриана была захвачена  Эдвином  в  городе
вигорнийцев, когда тот разорял  земли  бриттов  после  бегства  из  Британии
Кадваллона.  Когда  она  проходила  мимо  него,  Бриан,  сразу   ее   узнав,
прослезился и чуть слышно ее окликнул. Сначала девушка заколебалась, кто  бы
это мог быть, но, подойдя ближе и убедившись, что перед ней ее брат, чуть не
упала в обморок от изумления, страшась, как бы с ним не приключилось беды  и
он не был схвачен врагами. Воздержавшись от поцелуев и ласковых  слов,  она,
делая вид, что говорит совсем о другом, сообщила ему необходимые сведения  о
расположении дворцовых  строений  и  указала  на  прорицателя,  которого  он
разыскивал и который случайно прогуливался тогда между нищими,  собравшимися
сюда в ожидании милостыни. Запомнив облик этого  мужа,  Бриан  велел  сестре
ускользнуть следующей ночью из королевских покоев, выйти из города и  прийти
к одному старому храму, где она его найдет  на  паперти.  Вслед  за  тем  он
замешался в толпу нищих и  протискался  к  тому  месту,  где  их  расставлял
Пеллит. Улучив мгновение, он поднял посох, о котором я уже  говорил,  вонзил
его Пеллиту пониже груди и с одного удара его убил. Затем,  отбросив  посох,
он скрылся среди всех прочих  и,  не  вызвав  ни  в  ком  из  окружающих  ни
малейшего подозрения, охраняемый милостью Божьей, поспешил в упомянутый выше
тайник. А сестра с наступлением ночи много  раз  пыталась  уйти,  но  Эдвин,
устрашенный убийством Пеллита,  расставил  вокруг  дворца  стражу,  которая,
тщась раскрыть преступление, воспрепятствовала ее уходу.
     Узнав об этом, Бриан покинул свое убежище и ушел в Эксонию, где, собрав
бриттов, объявил им о том, что свершил. Отправив вслед за  тем  вестников  к
Кадваллону, он укрепил названный город и обратился ко всем  видным  бриттам,
увещевая