Тригерии, и  две  тысячи  его  воинов.  Пали  также  три  именитых
сановника: Рикомарк, Блоковий и  Лагвий  из  Бодлоана.  Когда  бы  они  были
королями, будущие века прославляли бы их за доблесть. Ведь в том натиске,  в
который они ринулись вместе с Хоелом и Вальванием, ни один сошедшийся с ними
враг не избежал гибели от их копья или меча. Но после того как они наскочили
на легион Луция, их вместе с названным  правителем  и  правителями  окружили
римляне и перебили.  Хоел  и  Вальваний  -  витязи,  доблестнее  которых  не
породили  и  предшествующие  века,  узнав,  в  сколь  бедственном  положении
оказались  их  сотоварищи,  стали  еще  настойчивей  пробиваться  вперед  и,
устремляясь то туда, то сюда, один с  одной  стороны,  второй  -  с  другой,
накидывались на клин императора. Все снова и  снова  воспламеняясь  отвагой,
Вальваний старался прорваться к Луцию  и  как  храбрейший  воин  налетал  на
врагов, налетая  валил  их  наземь,  поваленных  убивал.  Хоел,  не  уступая
Вальванию, крушил с другой стороны,  воодушевлял  и  звал  за  собою  своих,
поражая противника, бестрепетно принимал наносимые ему вражеские удары, и не
было ни мгновения, чтобы или на него не обрушивались враги, или  он  сам  не
обрушивался на них. И не легко было понять, кто из них превосходит другого.
     Продолжая   настойчиво,   как   сказано   выше,   пробиваться    сквозь
неприятельские ряды, Вальваний прорвался, наконец,  что  было  его  заветною
целью, туда, где стоял император и, кинувшись на него, с ним  схватился.  Но
Луций,  пребывавший  в  цвету  первой  молодости,  отличался  необыкновенной
отвагой, необыкновенной телесною силой, необыкновенною доблестью,  и  ничего
так не хотел, как сойтись в единоборстве с таким воином, который принудил бы
его проверить, чего он стоит в бою. Сопротивляясь Вальванию, он  гордился  и
радовался, что ему довелось  столкнуться  со  столь  прославленным  витязем,
каким, как он слышал, был тот.  Вступив  в  поединок,  они  мощными  ударами
осыпают друг друга, отражают их выставленными перед собою щитами,  и  каждый
стремится поразить своего противника насмерть. И в то время, как они  бьются
со  все  большим  ожесточением,  воспрявшие  духом   римляне   кидаются   на
армориканцев и, выручив своего императора, оттесняют, истребляя  их  воинов,
Хоела, а также Вальвания, пока те, неожиданно для  себя,  не  добираются  до
Артура и его легиона.
     174.  Услышав  об  избиении,  которому  только  что   подверглись   его
сотоварищи. Артур во главе легиона бросился на противника  и,  обнажив  свой
несравненный  меч  Калибурн,  во  весь  голос   стал   воодушевлять   своих,
обратившись к ним с  такими  словами:  "Как  же  вы  бьетесь,  мужи?  Почему
дозволяете этим бабам, вашим врагам,  уходить  от  вас  невредимыми?  Да  не
ускользнет живым  ни  один  из  них!  Помните  о  ваших  десницах,  которые,
закаленные в стольких битвах, подчинили мне тридцать королевств.  Помните  о
предках ваших, которых римляне, пока были  сильнее  нас,  обратили  в  своих
данников! Помните о вашей свободе, которую эти полумужи, сломив  вашу  волю,
жаждут у вас отнять. Да не уйдет ни один из них отсюда живым! Да  не  уйдет!
Как же вы бьетесь?" Выкликая это и многое другое,  он  наскочил  на  врагов,
валя их наземь, поражая насмерть, и кто бы ни попадался ему навстречу,  того
или его коня он убивал с одного удара. И враги бежали  от  него,  как  дикие
животные от свирепого льва, которого яростный голод заставляет пожирать  все
живое, что бы ему ни доставил случай. Доспехи неприятельских воинов были  им
ни к чему, ибо Калибурн, подъятый десницею столь доблестного короля,  сражал
их насмерть. Двух царей, Сертория - Ливии и Политета - Вифинии, он отправил,
на их несчастье, срубив им головы, в Тартар. Видя,  как  их  король  дерется
описанным  образом,  бритты  смелеют,  единодушно  накидываются  на  римлян,
продвигаются сомкнутыми  рядами  и,  пока  с  одного  боку  нажимают  пешие,
всадники стремятся с другого опрокинуть противника и врезаться в  его  гущу.
Однако римляне упорно сопротивляются и по призыву  Ау-ция,  славного  своего
повелителя,  силятся  отплатить  бриттам  за  нанесенный  урон.  Оба   стана
сражаются с таким пылом и рвением, точно только что начали схватку.  Все  же
Артур, разя врагов, как сказано выше, все чаще и чаще обращается к бриттам с
увещанием стойко драться. Но и Луций Ги-берий непрестанно взывал к  своим  и
многократно увлекал  их  за  собой  на  преславные  подвиги.  Он  и  сам  не
переставал наносить удары и, обходя ряды своих воинов,  когда  представлялся
случай, убивал подвернувшегося врага копьем или мечом. Те и  другие  в  этом
ужасном побоище сеяли вокруг себя смерть,  причем  порою  одолевали  бритты,
порою, напротив, римляне.
     175. Наконец, пока между ними все еще шла столь  жестокая  сеча,  вдруг
наместник Клавдиопестрии Мориуд во главе отряда, который, как я сказал,  был
размещен на холмах, стремительно кидается с тыла на  не  предвидевших  этого
неприятельских воинов, врывается во вражеские ряды,  ворвавшись,  рассеивает
их и нещадно разит. Там пало несколько тысяч римлян. Именно тогда  император
Луций, оказавшийся в гуще дерущихся, погибает, пронзенный чьим-то копьем.  И
бритты, продолжая сражаться, наконец, хотя и с величайшим трудом, одерживают
победу.
     Кучки разбитых римлян, гонимых страхом, укрываются  частью  в  пустошах
или лесах, частью бегут в города и крепости и  другие  надежнейшие,  как  им
казалось, места. Неотступно гонясь  за  ними,  бритты  предают  их  жестокой
смерти,  захватывают  в  плен,  обирают,  так  что  преобладающая  их  часть
добровольно  и  безропотно,  словно  женщины,  протягивала  им  руки,  чтобы
победители их связали, лишь бы хоть немного продлить себе жизнь. И это  было
возмездием Божьего промысла,  ибо  прародители  разгромленных  на  этот  раз
римлян терзали в давние времена своими вторжениями и злодействами  их  ни  в
чем не повинных предков, да и ныне потомки тех поработителей тщились  отнять
у бриттов свободу, но они  встали  грудью,  дабы  ее  отстоять,  отказавшись
вносить несправедливо требуемую с них дань.
     176.  И