ми фальсификацией. Пикколомини считал себя девятым по 
счету Папой Римским; вообще, цифру девять он называл святой и придавал ей 
большое значение. Она часто повторяется в его удивительной автобиографии, 
оконченной как раз к новому, 1464 году. Стилем и размахом она напоминает 
«Галльскую войну» Цезаря. Начинается его жизнеописание с истории благородного 
семейства Пикколомини, исконных римских жителей, переехавших, по несчастью, в 
Тоскану. Буркхардт на это замечает: «Будем надеяться, что у него не возникало 
при этом неблагочестивое желание быть одним из Юлиев».


Однако полная треволнений жизнь Пия II и не нуждалась в приукрашивании. В 26 
лет он участвовал в Базельском соборе; затем был личным секретарем императора 
Фридриха III
,
из рук которого принял корону Первого поэта. При его посредстве император встал 
на сторону Папы Римского Николая V в борьбе с Базельским собором; за эту услугу 
Пикколомини был пожалован епископской кафедрой в Триесте. В числе его 
достижений и решение Венского конкордата объявить постановления Базельского 
собора недействительными и отобрать у немецкой церкви с трудом достигнутые 
свободы. Десять лет спустя он сам стал Папой Римским.

Энеа Сильвио Пикколомини был крещен в сохранившейся до наших дней купели 
небольшой деревенской церквушки, так называемой пьеве, стоявшей поодаль от 
селения, за сегодняшними городскими стенами Пьенцы. Над входом там изображено 
змееногое чудовище, сопровождаемое с обеих сторон ужасными пресмыкающимися. В 
нише одного из окон стоит языческого вида «Богоматерь»; стены и колонны 
расписаны змеями и древними языческими символами. Единственное, что напоминает 
о христианстве, – это написанная на боковой двери сцена поклонения волхвов.
На самом деле, вокруг Тосканы стоят сотни простых, изукрашенных на языческий 
лад пьев, совсем непохожих на церкви. Они действительно своей простой 
строительной конструкцией и своими украшениями больше напоминают языческие 
храмы или, по крайней мере, заставляют вспомнить гностиков или ариан. 
Удивительно, что столь могущественный церковный деятель, едва не затеявший (при 
поддержке албанского героя Скандербега) последний крестовый поход против турков,
 появился на свет в столь явно нехристианском окружении. Зато становится ясно, 
насколько важна для него была акция фальсификации: деревенский мальчик, 
крестившийся в крошечной языческой церкви, достигает высшего чина в церковной 
иерархии и перекраивает всю мировую историю. Творческое переиначивание 
всемирной истории помогло ему забыть крошечную пьеву его детства.
Совершенно не по-христиански выглядят и большие храмы Тосканы, например, в 
Сан-Кирико, где о католицизме напоминают лишь отдельные современные вкрапления. 
Изображенные там сказочные чудовища принадлежат совсем другому миру, ставшему 
нам, благодаря многовековой идеологической обработке, непонятным и чуждым. 
Смешными кажутся любые новомодные попытки истолкования сюжетов: они только 
подчеркивают наше непонимание древнего призрачного духовного мира. Иногда 
создается впечатление, что в лучшем случае об отдельных этих существах может 
идти речь в «Откровении Иоанна», но и эта мысль притянута за уши.

Зато античные произведения искусства, например римские геммы, настолько 
соответствуют этому языческому духу и стилю, а художественные формы этих двух 
эпох настолько близки друг к другу, что кажется, будто римскую античность и 
католическое христианство XV века разделяют всего несколько поколений
[32]
.




Марк Аврелий, христианский император

«Государевы зерцала» писались правителями в назидание потомству, главным 
образом, сыновьям-наследникам. Известнейший образчик эпохи Ренессанса был 
создан Петраркой. При дворах Византии и Персии они были известны уже в X-XI 
веках и имели целью не только педагогическое, воспитательное воздействие на 
наследников трона, но и создание своеобразного нравственного мерила для 
благородных и образованных людей. Идеализирующие и в то же время несущие 
отпечаток эпохи, «государевы зерцала», указывая на пример героических и 
благонравных предков, должны были воодушевлять потомство сильнее, нежели 
указующий перст отца, пусть даже папа и восседает на княжеском престоле. Ничто 
человеческое не чуждо живым; лишь мертвым дано носить сияющий венец 
непорочности.
Самое знаменитое «зерцало» в мировой литературе как раз и является обращением к 
прошлому: это «Reloj de principes» (Часы государевы) преподобного Антонио де 
Гевара, созданное им между 1518 и 1524 годами для могущественнейшего из людей, 
императора Карла V, в чьей империи никогда не заходило солнце. Это «величайший 
литературно-исторический вымысел», своего рода роман-аллегория с множеством 
подробностей из жизни самого императора. Он был тотчас же переведен на все 
европейские языки, и тираж его многократно превысил тиражи всех выпущенных к 
тому времени книг. «Часы государевы» называют «бестселлером Ренессанса».
Антонио де Гевара (1480-1545) двенадцатилетним мальчиком был принят ко двору 
католических королей (Изабеллы