Здесь мы подходим к одному из самых таинственных событий всего дела, ибо, 
несмотря на отчет, представленный Фредолем и его коллегами, и дату - 20 августа,
 мы почти совершенно не знаем, что же произошло во время пребывания папских 
посланцев в замке, за исключением того, что, возможно, Ногаре и Плезиан там уже 
находились к тому моменту. [547] Присутствие королевских легистов проливает 
новый жестокий свет на возобновившиеся признания пяти тамплиеров, покинувших 
Париж в надежде быть выслушанными лично Климентом. Прибытие кардиналов, даже с 
поручением от Папы произвести определенное расследование, не принесло им 
никакой действенной помощи. Какой путь к спасению оставался им? Отказаться от 
своих признаний и снова отдаться во власть верховного инквизитора, который мог 
наложить печать молчания на все их протесты? Подчиниться призывам Церкви, 
надеясь на отпущение грехов и освобождение? И вновь они избрали покорность.

Впрочем, возможно, роковая роль Ногаре и Плезиана по отношению к ним полностью 
и не проявилась бы, предложи канцлер компромисс: пусть великие бальи 
подтверждают свои признания; пусть кардиналы даруют им отпущение грехов и 
ходатайствуют перед королем об их прощении. Ногаре и Плезиан в этих условиях 
выступили бы гарантами королевского милосердия; кардиналы приняли бы это 
решение с облегчением; магистр и его соратники, видя, как тронуты кардиналы, 
уступили бы - чему послужит мужество "упорствующих", если их протесты канут в 
небытие? Конечно, предварительные обсуждения были, так как трое кардиналов, 
прибывших в Шинон 14 августа, начали официальные допросы только в четверг 17 
августа, заставив предстать перед судом командора Кипра. Он сознался по двум 
статьям - отречение и плевки на крест; затем последовал командор Нормандии 
Жоффруа де Шарне, который молча отрекся от большей части своих признаний, 
оставив только признание в отречении. Жоффруа де Гонвиль, командор Аквитании, 
сопротивлялся в течение дня и пытался оправдаться полностью. Гуго де Перо был 
вызван в воскресенье утром, а Жак де Моле вечером; оба попросили дать им время 
на размышление до следующего дня, но в понедельник Перо повторил свое признание 
в первоначальной форме, и Моле поступил так же.

Кардиналы составили донесения 20 августа, после восьмидневного пребывания; они 
похвалили покорность магистра, генерального смотрителя и командора Кипра, что 
дает возможность предположить, что два других командора обнаружили большую 
решительность; на самом деле от них добились лишь полупризнания. Экземпляр 
отчета, подписанный "Г. и Г." (Гийом де Ногаре и Гийом де Плезиан), был 
доставлен Жаном Жанвилем королю, и кардиналы присоединились к Курии, где Папа 
незамедлительно обнародовал буллу "Faciens misericordiam". [548]

Этой буллой учреждалась комиссия, возглавляемая архиепископом Нарбоннским, для 
сбора свидетельств обвинения или оправдания ордена Храма, рассматриваемого по 
существу как монашеский, и для подготовки процесса (уже не процесса над 
отдельными тамплиерами); рассмотрение должно было состояться на Соборе во 
Вьенне в октябре 1310 г. Таким образом, Климент предоставлял последний шанс 
обвиняемым заставить себя услышать, но подавая одну руку, он отнимал другую, 
излагая историю дела в выражениях, явно приемлемых для короля и оставлявших 
лишь немногие сомнения в виновности ордена Храма. Булла, датированная 12 
августа, была подготовлена в форме чернового наброска, когда Курия еще 
пребывала в Пуатье, а отрывок, относящийся к расследованию в Шиноне, был 
добавлен по возвращении кардиналов, но до того, как булла была окончательно 
переписана.

Одновременно, допуская возможность полного оправдательного приговора, Климент 
постановил, чтобы имущество ордена было предоставлено для защиты Святой Земли; 
легкость, с которой Филипп принял это решение, зачастую расценивается как 
доказательство его незаинтересованности. Но в 1308 г. в окружении Филиппа снова 
заговорили о крестовом походе и предлагали выкупить у соперничающих 
претендентов - кипрских Лузиньянов и неаполитанских Анжуйцев - их 
предполагаемые права на иерусалимскую корону, дабы в будущем создать апанаж 
[*7] для младшего сына короля Франции; впоследствии предлагали основать новый 
духовно-рыцарский орден, магистра которого всегда бы избирали из французской 
королевской семьи, передав ему нетронутое имущество тамплиеров. [549]

Для канцлера переговоры в Пуатье являлись полуудачей в деле Бонифация VIII, 
поскольку Папа согласился начать расследование в Авиньоне только следующей 
зимой, и почти полным успехом в деле тамплиеров. Плезиан заставил Климента 
принять перечень собранных Ногаре обвинений, бремя много более тяжкое, чем все, 
что до сих пор было сформулировано против ордена Храма; отныне папским 
уполномоченным поручалось руководить расследованием во всех христианских 
странах, где орден владел командорствами.

Из-за задержки, в которой обоюдно ответственны и король, и Папа, епархиальные 
комиссии начали заседать только в следующем, 1309, году. Почти год томились 
тамплиеры в застенках, многие умерли в темницах, лишенные отпущения грехов и 
церковных обрядов; другие, по собственным словам Климента, "поддались отчаянию 
и отказались от своих мнений". И если иные, чтобы получать огонь, свечу, более 
обильную пищу долгой и суровой зимой, подчинились требованиям тюремщиков, можно 
ли этому удивляться?

Другая булла, обнародованная 30 декабря 1308 г., во время пребывания Климента в